Вот ведь что водка с людьми делает окаянная! Пейте только портвейн!

«Моя родная Пушкинская улица!

Я твой асфальт топчу немало лет.

Был я когда-то юн, а теперь уж нет,

Но всё равно – привет, тебе привет!»

Если смотреть на общагу «Гигант» с улицы Пушкинской, то от парадного главного входа слева и справа есть две арки, если пройти через правую арку, то сразу слева на 1-м этаже было окно комсомольской комнаты, где жил Комндир. Окно большое с широкой форточкой и низким подоконником, когда закрывалась центральная проходная в положенное время, то нарушителям режима очень удобно было забираться в это окно, а стройная худенькая девушка Лариса М. легко проникала внутрь даже через форточку и не надо было открывать всё окно, что было очень удобно зимой, правда, когда залазил большой и неповоротливый Байрон приходилось вообще обе створки окна открывать. У Командира, правда, как у руководителя Оперотряда, был пропуск- «вездеход», по которому можно было проходить в любую общагу ХПИ, а их было около 10 и не все в центре Харькова, ну и в любое время конечно, поэтому ему по окнам не надо было лазить, лазили только знакомые девушки и загулявшие друзья.

Комната была небольшая, рассчитана была на двух человек, не то, что в БКК, где по взводу студентов могло разместиться в больших комнатах-залах, ну или точно отделение. По началу здесь жил ещё молодой «блатной» студент Серёга О. – сын белгородского генерала КГБ, вот опять, блин. С Серёгой быстро сдружился Эд, приходя в гости за указаниями как жить правильно, материальной помощью от родителей, а потом просто так. Их дружба была крепкой и весёлой – но не долгой, Серёга сразу «завалил» первую годовую сессию, не пересдал, взял «академку» и убыл на родину, где разгневанный отец, как говорил позже Эд, определил его в военной училище, видимо по своей специализации. Но место в общаге за ним долго сохранялось, и Командир благополучно жил один на радость девушкам и друзьям.

Частенько сюда доносился звук трамвая, проезжающего по Пушкинской.

Штаб опергруппы находился в этом же крыле здания ближе к центру на втором этаже в двойной комнате, рядом с балюстрадой над центральным входом, с которой было удобно смотреть за всеми входящими и выходящими в Гигант. В штабе проводились заседания, распределения по дежурствам, допросы хулиганов и смутьянов, в обязанности опергруппы входило наблюдение за порядком и социалистическом образе жизни студентов, профилактика и пресечение правонарушений. Дежурили по общежитиям студгородка и иногда их привлекали для патрулирования улиц вместе с милицией, тогда надевали на левые рукава красные повязки дружинников и вместе с ушлыми участковыми бродили по задворкам и злачным местам улицы Пушкинской и прилегающей к ней районам – выискивая пьяниц, алкоголиков, проституток и тунеядцев, а наркоманов тогда практически ещё не было.

Поэтому улица Пушкинская была как родная, изученная вдоль и поперёк, временами Командир привлекал к дежурствам Байрона в плане общественной нагрузки и для укрепления патруля, а иногда в подвальных трущобах домов на Пушкинской находили и разгоняли «тусовки» курящей и выпивающей молодёжи. Среди них почти всегда был парень с гитарой, с которым Байрон немедленно находил общий язык и дальше идти по маршруту он отказывался и оставался общаться с местным бардом о музыке подворотен.

Зайдя в штаб, Командир обнаружил у дежурного во входящей почте извещение-приглашение в КК на совещание командиров стройотрядов ХПИ. Выйдя из Гиганта, он подумал какой дорогой идти в институт, так как ХПИ своими корпусами был расположен в длину параллельно Пушкинской, тогда можно было пройти по «