Сдавшие экзамен ниогда не уходили в общагу, ночь уже была на дворе, ждали своих менее удалых товарищей, перекусывали в ночном буфете, даже выпивали по-тихому в пустых соседних аудиториях, сгоняв гонца в ночной Гастроном напротив «ментовки», где ночью тогда можно было купить только кубинский ром «Гавана-клаб» или неведомый египетский ликер «Абу-Симбел». Пусть на следующий день, но сдавали практически все, «Станок» просто заставлял нас хоть один раз в жизни – все выучить и получить необходимые знания по его предмету, пусть только на экзамене.
Зато потом бурно отмечали все вместе сдачу экзаменов у Станка, как некое необычное и важное событие в жизни, а на выпускных банкетах всегда подходили с бокалами к нему и вспоминали кто до какого времени сидел у него на экзамене и что готовил для ответа. Вот ведь как – надолго запоминали, однако!
Инженеры!!!
О будущей профессии:
«ИНЖЕНЕР?!.. этот открыто светящийся интеллект,
этот свободный и необидный юмор,
эта лёгкость и широта мысли,
непринуждённость переключения
из одной инженерной области в другую
и вообще от техники – к обществу, к искусству.
Затем – эту воспитанность, тонкость вкусов:
хорошую речь плавно согласованную и без сорных словечек;
у одного – немножко музицирование:
у другого – немножко живопись:
и всегда у всех – духовная печать на лице…»
После таких экзаменов, как у Станка приходилось долго отходить, или наоборот доходить обратно в первозданное студенческое безоблачное состояние. Разместившись как-то компанией после экзамена в комнате № 217 БКК, а в дни сессий – такие комнаты непосвящённые студенты обходили стороной – на цыпочках, и даже вездесущий «Студсовет» не заходил, все понимали, у людей стресс, они теперь почти, как больные и им надо отдохнуть.
Были аккуратно распределены на столе свежие утренние закупки в виде палок колбасы «Докторской» за 2 рубля 20 копеек, батонов «Молочных» по 25 копеек за штуку – все это уже было крупно и поспешно нарезано, банки консервов «Килька в томате» уже вскрыты, и их крышки угрожающе торчали вверх рваными краями, Петро Я. был направлен на кухню жарить картошку с салом, в стаканы был налит Портвейн, девушкам – шампанское, а любителям – Пиво, всё это должно было «заполировать» ночные кубинский ром и бальзам «Абу-Симбел», и принести так необходимое в данный исторический момент отдохновение.
«Ничто, так не старит студента – как ожидание первого тоста!» – и он был сказан, «Ну, за Станочный экзамен!». Выпили и закусили. Помолчали, вникая внутрь в себя и ожидая знакомых ощущений.
Байрон, вдруг спросил: «А почему мне больше всех было налито?»
– А тебе Юра, как в армии двойная порция положена. Там таким, как ты высоким и крупным, дают на завтрак двойную пайку масла и всякие потом добавки на обед предлагают, а на ужин печенье и конфеты дополнительные. – И, что двойную порцию сигарет тоже выдают, или шнапса наливают? – переспросил он, зная уже, что Командир служил в Германии.
– Нет, Байрон, сигарет выдавали всем одинаково, а за шнапсом мы бегали вечером в самоволку, а там кто сколько успеет выпить. —
– «Как это? – уже заинтересовались многие за столом.
– А так, под колючей проволокой, ограждающей периметр нашей части на окраине немецкого городка Люббен у нас был прорыт подкоп, а напротив через дорогу немецкий ресторанчик «Гаштет» – называется. Надо было успеть пока на смене караула твой друг стоит, перелезть через подкоп, забежать в ресторан, быстро сунуть немецкие деньги, которые марками называются бармену и сказать:
– «Гутен абенд геноссе, битте цвай кляйне фляше водка унд айне гроссе бир, шнеллер!». – (