Лекция должна была длиться полтора часа, но прошло два часа, три, четыре, а студенты – как завороженные, позабыв обо всём на свете – внимали необычному профессору…

В самом конце выступления Бур Бурыч – то ли нечаянно вырвалось, то ли совершенно осознанно – произнёс, якобы между делом:

– В мои-то студенческие годы у «эртэшников» существовал ещё такой нестандартный обычай: первую стипендию – коллективно пропивать с шиком гусарским. Но тогда всё было по-другому: и стипендии поменьше, и народ поздоровее…

По тому, как понимающе переглянулись Кусков с Лёхой, Серый отчётливо понял: брошенные семена упали на благодатную почву, знать, будет дело под Полтавой…


Через месяц выдали первую стипендию, и подавляющее большинство студентов РТ-80 – во главе с доблестным ротмистром Кусковым – на несколько суток обосновались в общаге: с гусарским шиком пропивать полученные деньги. На одного участника мероприятия пришлось – помимо скромных, но разнообразных закусок – по пятнадцать бутылок портвейна различных марок и названий. Совсем нехило.

Честно говоря, справиться с таким количеством спиртного было просто нереально, если бы не бесценная помощь старшекурсников. Они благородно и регулярно помогали салагам бороться с зелёным змием, приносили с собой гитары и душевно пели геологические песни. Например, такую:

На камнях, потемневших дочерна,
В наслоённой веками пыли,
Кто-то вывел размашистым почерком —
Я люблю тебя, мой ЛГИ.
Может, это – мальчишка взъерошенный,
Только-только – со школьной скамьи,
Окрылённый, счастливый восторженный,
Стал студентом твоим, ЛГИ.
Может, это – косички да бантики,
Да полнеба в огромных глазах,
Наконец, одолев математику,
Расписалась на этих камнях.
Может, это – мужчина седеющий
Вспомнил лучшие годы свои.
И как робкую, нежную девушку
Гладил камни твои, ЛГИ…

Многим первокурсникам это испытание оказалось, явно, не по плечу. Сергей вышел из игры на вторые сутки и поехал домой – к бабушке – отпаиваться молоком, кто-то сошёл с дистанции чуть позже. Но ударная группа коллектива, возглавляемая принципиальным ротмистром, героически сражалась до конца….

Через неделю Бур Бурыч пригласил всю группу на внеочередное собрание. Хмуро оглядев собравшихся, он – голосом, не сулившим ничего хорошего – начал разбор полётов:

– Только неразумные малолетки понимают всё буквально! Умные же и взрослые люди, они всегда тщательно анализируют полученную информацию. А затем корректируют её, учитывая реальную обстановку и собственные возможности. В противном же случае – получаются сплошные нестыковки и насквозь неприятные последствия.… Вот, в подтверждении моих слов, из милиции пришла интересная бумага. Медицинский вытрезвитель № 7 города-героя Ленинграда уведомляет, что 5-го октября сего года студент славного Ленинградского Горного Института – некто Кусков – был доставлен в означенный вытрезвитель в мертвецки-пьяном состоянии, через три часа проснулся и всю ночь громко орал пьяные матерные частушки…. Ротмистр, ваши комментарии?

– Не был. Не привлекался. Всё лгут проклятые сатрапы, – не очень-то и уверенно заявил Кусков.

– Выгнал бы я тебя, мерзавца, ко всем чертям, – мечтательно прищурится Бур Бурыч. – Да, вот, закавыка имеется: из того же учреждения поступил ещё один – бесконечно-милый – документ. В нём говорится, что всё тот же Кусков – 6-го октября сего года – был, опять-таки, доставлен в мертвецки-пьяном состоянии в вытрезвитель, где через три часа успешно проснулся и всю ночь напролёт читал вслух поэму «Евгений Онегин», естественно, в её матерном варианте исполнения…. Ротмистр?

– Отслужу, кровью смою, дайте шанс…