Лето одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года выдалось жарким, даже по их украинским меркам. Благо кафе или столовых на этом самом Крещатике хоть пруд пруди. Хочешь, тебе холодного кваса нальют, а хочешь – сока натурального, фруктового из таких больших колб с вентилем внизу нацедят.

В общем, есть что выпить и чем закусить, только вот этого самого пресловутого «Киевского» торта нигде в продаже нет. На все мои просьбы, если не продать сей уникальный продукт, то хотя бы сообщить, по секрету, конечно, где находится то заветное место, в котором его иногда «выбрасывают» мне в ответ либо строили непонятные гримасы, либо откровенно смеялись.

Наконец я набрёл на кафе, как сейчас, помню «Каштан» именовалось, где в продаже было пирожное и звалось это чудо кондитерского искусства «Киевское». Прочитав название на ценнике, я просиял от счастья.

– Девушка, будьте добры, скажите, пожалуйста, – в тот момент, я был сама любезность, – а не из «Киевского» ли торта, часом, делают эти замечательные пирожные, путём разрезания его на части?

Продавщица в национальной одежде, правда, не первой свежести, взглянула на меня примерно так, как смотрела в далёкой античности медуза Горгона на свою жертву и ответила очень ёмко и однозначно:

– Да.

– И сколько же пирожных получается из одного торта? – не унимался я.

– Двенадцать, – судя по всему, либо сама продавщица, либо её предки были родом из селения Лакония, того, что расположено в не менее солнечной, чем Украина Греции.

– В таком случае будьте столь добры, продайте мне двенадцать «Киевских» пирожных по цене двадцать две копейки за штуку и можно в неразрезанном виде и, конечно, в заводской упаковке.

– Не велено. Продавщица ткнула пальцем, с несколькими золотыми кольцами на фалангах на текст в рамке, который, по всей видимости, очень внимательно читали только мухи, делая на нём соответствующие пометки.

– А если в виде исключения и можно без сдачи? – не унимался я. – Исключительно для одного командированного из Средней Азии.

Продавщица не ответила ничего. Она другим пальцем опять ткнула в текст. Демонстрируя мне, что и на пальце второй руки у неё золотых конец не меньше.

***

Вы не хуже меня знаете, до какого города может довести язык. То-то же. Нашлись у меня знакомые и в Министерстве хлебопродуктов Украинской ССР. Короче, через завсклад, через товароведа, я получил-таки заветную записочку, в которой было сказано: «В такой-то день, в такой-то час, я должен оказаться возле такой-то кондитерской и завернув в эту записку ассигнации, втрое превышающие государством установленную стоимость торта, обменяю всё это на один тщательно замаскированный торт под названием „Киевский“». Ура! Командировка удалась, «любимый» шеф подпишет отчёт о творческой командировке по обмену опытом, и я буду героем дня для своих коллег по работе.

Два оставшихся дня я боролся с искушением открыть тщательно завёрнутый и скреплённый дефицитной заморской лентой, именуемой иностранным словечком «Скотч» свёрток. А вдруг там нет никакого торта, тогда что? Позор и пепел на мою «седую» голову. С искушением я всё же справился. И, как положено, отметив в канцелярии министерства своё командировочное удостоверение, незамедлительно отбыл в аэропорт «Борисполь».

***

«Внимание! Пассажиры, вылетающие рейсом 776 в Ашхабад, ваш рейс задерживается на двое суток, не меньше. Потому что задерживается. И скажите спасибо, что я вам сразу возможную дату вылета сказала, а не мурыжила каждый час объявлением, что вылет рейса откладывается на час. Всё. До послезавтра.

Да, ещё вот что: на скамейках и стульях в аэропорту спать нельзя, а где можно я не знаю, я вам не справочное бюро по спальным местам».