И вот что, по-вашему, нормальный, в меру жадный и немного мстительный человек в такой ситуации сделал бы? Думаете, ведро до краев из ближайшей бочки набулькал и смылся бы? Полагаете, всю бочку целиком в свои собственные закрома укатил бы? Ну-у-у, все может быть… Я бы еще такой вариант предположил, когда чрезмерно мстительный жадина сразу две бочки укатил бы. Но это сложно. Это силушку нужно иметь богатырскую, а ее у Нюха не было. По ночам всю растрачивал, да и с богатырем, если честно, его разве что служение Отчизне малость роднило, не более. Однако же она ему, силушка эта, и не потребовалась вовсе от того, что не таков был наш Нюх, чтобы на всякую мелочь типа ведер с бидонами размениваться. Умнее он был, да и мыслил масштабнее. Ну а поскольку Нюх образование имел малость техническое, масштаб сообразительности, наложенный на инженерную науку и помноженный на смекалку вороватого ума, породил на свет Божий совершенно неожиданное решение: он использовал сварочный аппарат. Да, да, вы не ослышались, именно его – сварочный аппарат. Тот самый, который с электродуговой сверкалкой и россыпью раскаленных искр из расплавленных ошметков.

В этот момент всякому, кто не знаком с конструкцией контейнерных дверей, станет совершенно непонятно, при чем тут спирт, бочки, бидоны и сварочный аппарат. Как вообще пожароопасный электроприбор может совмещаться с летучей и чрезвычайно легко воспламеняющейся жидкостью в едином пространстве цельнометаллического контейнера? На самом же деле все объясняется чрезвычайно просто: гайки. Гайки и болты. Те самые гайки с болтами, которыми стальные воротины контейнера к здоровенным петлям насмерть прикручиваются. Ну, не так чтобы совсем уж насмерть, если честно. Болты, торчащие своими шестигранными головками на улицу, если к ним нужный ключ подобрать и недюжинную силу приложить, конечно, как это и положено болтам, немного проворачивались. Это правда. Но вот гайки, каковые изнутри контейнера к этим самым болтам присобачены, приржавев малость от морской сырости, вертелись вместе с болтами, не ослабляя своей хватки даже на половину витка резьбы. Не отворачивались, одним словом. Ни в какую не отворачивались.

Нюху сей факт был хорошо известен, потому как он уже несколько раз пробирался к воротам в вечерних сумерках и, не убоявшись суровых часовых, которые при случае и пристрелить могли, эти самые шестигранные головки болтов гаечным ключом вертел во все стороны. Идея его была незамысловата и проста, как все гениальное: если уж ворота заперты на три амбарных замка и отворить их по причине запертости возможным не представляется, то отчего бы обе воротины, надежно сцепленные охранными устройствами, не снять целиком? Снять, необходимое количество спирта из бочек нацедить и потом на место прикрутить, тем самым факт своего присутствия и небольшой утери спирта от спиртового прапора скрыв. Все чинно, все красиво, все благородно!

Тут главное – не встретиться с каким-нибудь ответственным и бдительным часовым и изо всех сил постараться не быть им убитым при попытке расхищения социалистической собственности. Тут да, тут определенные риски были, конечно же. Но Нюх, человек по природе своей настолько же настойчивый, насколько и бестолковый, учитывая всю возможную доходность алкогольной операции, с таким риском смириться смог. Смог, и время от времени заявлялся с гаечным ключом проверить, не разболтались ли гайки и не пришла ли уже светлая возможность открутить ворота настежь. Но нет. Соленая влажность близлежащего Каспия, несущаяся на аэродром непрерывными волнами морского бриза, покрыла резьбу болтов плотным налетом ржавчины и сцепила гайки, так же малость приржавевшие, с этой резьбой насмерть. И оттого казалось, что с экспериментами по откручиванию можно было бы и закончить, махнув на идею рукой и похоронив ее, такую светлую и замечательную, под немилосердным натиском погодных условий.