Ворчун усмехнулся своим мыслям и покрепче сжал цевье автомата. Расслабляться не следовало ни при каких условиях.

Труба была довольно широкой – два человека вполне могли разойтись, даже не сталкиваясь плечами. Поверхность хода не влажная. С учетом предназначения трубы такая сухость была удивительна. Не в вентиляцию же ее в самом деле переоборудовали?! Ни пылинки, ни фрагментов тел, ни обычного в таких местах мусора не было. Словно объект был вычищен, а потом законсервирован. При этом за коммуникациями старательно и скрупулезно следили и поддерживали порядок.

– Стремно здесь, – послышался опасливый голос Клеща. – Очень стремно. И чисто, как в закрытом на каникулы детском саду.

– Ничего, топай давай, – заявил Ворчун. – В Зоне всем страшно. Но на фига тогда подписывался, раз ссышь?

– Ничего не ссу, – обиженно засопел Клещ. – Уж и поделиться нельзя. Кстати, сухо-то оно сухо, но ни ветерка.

– Топай давай, да гляди внимательно, – напутствовал Ворчун, громыхнув слегка автоматом.

Суворовцева трясло. После фортеля с неизвестной зоновской живностью парня била крупная дрожь. Это, правда, не избавило его от обязанности нести ношу и оружие. Да и в авангард колонны, случись необходимость, двинул бы. Но Ворчун распорядился Мишке встать в колонне за спиной сталкера, и парень подчинился, хоть и изо всех сил глядел по сторонам, выискивая неизвестную опасность. Они находились в подземелье под цехами завода «Юпитер» на Сумеречной равнине. Диггеры, которые продали Ворчуну информацию о местных ходах, говорили, что подземелья расположены на несколько уровней ниже подвалов недостроенного завода. Туда как раз ведет юго-западная труба. Суворовцев глядел по сторонам, однако, кроме участков стенок трубы, освещаемых скупым лучом налобного фонаря, ничего не замечал. Продвигались осторожно. Это на поверхности неизвестное зверье разрядило все аномалии. А здесь все что угодно могло встретиться. И речь шла не только о ловушках, но и о зверье. В таких местах любили селиться крысы и хвостошипы, регулярно встречались кровососы. Можно было наткнуться на мозгососа или летуна. А стенки трубы были обычными – стальными, черными. Кое-где на стыках краев фрагментов встречались швы. Мишке бросилось в глаза то, что, куда бы ни упал луч фонаря, нигде нет ни следа ржавчины. Словно труба была уложена совсем недавно и не успела подвергнуться коррозии.

– Странно, – пробормотал вслух Суворовцев.

– Что тебе странно? – через плечо поинтересовался Ворчун.

– Да вот… – начал Михаил.

– Стоп! – прервал диалог возглас Клеща.

Люди замерли на месте.

– Что там? – ответил Ворчун.

– Шорох какой-то. Крысы, есть маза.

– Кто с дробовиками и охотничьим оружием – вперед! – скомандовал Ворчун. – Заряжаем дробь. И ждем. Чукат, держи спину группе.

Суворовцев протолкался вперед. Дробовики были у него и у Клеща. У остальных либо обрезы двустволки, либо легкие автоматы, которые против мелкого зверья абсолютно бесполезны. Однако крыс не было. Прошло две минуты, пять. Шорох не стихал, будто совсем рядом под ногами в землю толкались сотни маленьких лапок, но самих зверьков видно не было.

– Твою мать, – прошипел Клещ. – Что за глюки?

– Хрен его знает, – ответил Мишка, пристально вглядываясь в темноту.

И тут в стену в двух метрах от них что-то ударило. Сталкеры все как один мгновенно направили стволы в сторону возможной опасности. Звук второго удара смешался со стоном металла. Что-то билось в трубу не изнутри, а снаружи! Ворчун нервно вскинул к глазам ПДА, но на карте, что была закачана в наладонник, не было обозначено никаких параллельных той трубе, где они находились, коммуникаций. Значит, это нечто само прокопалось через толщу земли и теперь рвется внутрь, чтобы добраться до теплого сталкерского мяса. Ворчун выругался. Еще не хватало положить кучу народа в самом начале пути.