Движемся по маршруту. Старшина:
– Мужики, может я «поработаю»? В последний раз перед пенсией, а? А вы в машине посидите?
Останавливаемся на перекрестке. Берет жезл, выходит на дорогу.
– Знаешь, чем ГАИшник отличается от ишака? – Спрашивает напарник.
– Нет.
– Ишак пасется возле дороги, а ГАИшник – на дороге! – смеется.
Взмах жезла. Возле нашего старшины останавливается «Жигуль». Короткий разговор, машина уезжает. Старшина возвращается. Он расстроен. «Свой оказался, майор из Ленинского РОВД. Плохая примета. Если первый, кого остановишь – мент или армеец, ничего сегодня не заработаешь. Ладно, поехали покатаемся»…
Начинается дождь.
– Кстати, – сообщает старшина, – у меня и «дворники» не работают…
Попытки на ходу протирать окно тряпкой успехом не увенчались. Но нет предела солдатской смекалке. Из бельевой веревки, найденной в багажнике, изготовлены «вожжи». Привязаны к щеткам. Вручены мне, сидящему на заднем сиденье. И поехали: правая рука назад, левая вперед – дворники вправо; правая вперед, левая назад – они, естественно, влево. Чувствуешь себя кучером на облучке. И, эх, пошла родимая! Левой-правой, левой-правой. Только устаешь быстро. Но ведь можно меняться с коллегой…
Магазин. Дверь приоткрыта. Крадучись входим. На полу – тело сторожа. Наклоняюсь и трогаю его. Тело мычит и дышит перегаром. Звоню коллегам в местную охрану, благо телефон тут же на стене записан.
– Тут у вас в магазине «Ландыш» сторож «в дрова» и двери нараспашку.
– Слушай, побудь там, я сейчас пришлю кого-нибудь.
– Ладно, только быстрее, а то вдруг нас вызовут…
Накаркал. Вызывают. Розыск едет брать урода, прибившего жену топором. Нужно оказать помощь. Ставят под окно. «Если прыгнет, вали его и вяжи. Оружия нет? На, с возвратом». Самодельная дубинка из куска кабеля в резиновой изоляции. Надо будет сделать себе такую же. За шиворот льет с карниза, надо бы отойти чуть подальше. Нет, нельзя, тогда меня будет видно из окна. Из подъезда выходят опера.
– Не открывает, что делать будем?
– Дверь ломать.
– Понятые нужны, а где их в три часа ночи возьмешь?
– Соседей…
– Ага, иди, постучись, щас такого наслушаешься. Ну его на хрен, давай завтра днем. То есть, сегодня уже. Никуда он не денется… Эй, стажер, дубинку верни!
Стоим в укромном месте… Рация молчит, только какие – то шорохи в эфире. Старшина дремлет, положив седую голову на руль, стажер из розыска похрапывает на заднем сиденье. Я привалился лбом к холодному стеклу. Скоро рассвет. Вернемся в ГУВД, напишем рапорта и по домам. Два выходных, законных… Да, тогда начальство еще давало отдохнуть после отработок.
Брюки
Через некоторое время, выдав новенькую форму цвета «маренго», отправили меня на три месяца в город N в школу милиции на так называемую «первоначальную подготовку». Ну, чтобы превратить вчерашнего студента, выпускника военной кафедры в настоящего милиционера.
А надо сказать, что в то время я абсолютно не умел гладить одежду, в детстве и в юности для меня это делала мать, а, когда женился – супруга. А тут на три месяца – казарма, и ни мамы, ни жены, ни домработницы.
И вот в один из первых дней стою я в бытовке. В руке – утюг, на гладильной доске – форменные брюки, в глазах – печаль. Но делать нечего, начинаю гладить. Тут в бытовку заходит какой-то мужик лет сорока в гражданке. Посмотрел он на мои мучения и говорит:
– Что, боец, не умеешь?
– Ага, – говорю, – не получается.
– А дома кто тебе гладит?
– Так, это… жена.
– Ну, ладно, смотри и учись. – Забирает у меня утюг и ловко так на раз-два гладит левую штанину. – Понял?
– Не-а, – говорю, – не совсем.
– Ладно, – вздыхает, – смотри еще. (И – раз-два, штанину правую.) Ну, теперь понял, боец?