Утро в Зоне встретило противной моросью и тяжелыми тучами. Почти как и всегда. Казалось, будто погоду здесь заклинило в состоянии вечной промозглой осени, которая изрядно действовала на нервы. Отправляясь в путь, Марат пообещал себе по возвращении рвануть на недельку куда-нибудь на пляж. Очень уж его раздражал местный климат и после каждой вылазки он обязательно уезжал туда, где тепло. И в этот раз особенно остро хотелось после Зоны расслабиться и выкинуть все из головы.

Потому что в этот раз Зона была другой.

Дело было вовсе не Выбросах, которые каждый раз меняли все вокруг до неузнаваемости и подкидывали новые сюрпризы сталкерам. Просто теперь Марик совершенно иначе видел окружающую его действительность. Выверяя каждый следующий шаг, подолгу всматриваясь в подозрительные места, бесконечно сверяясь с детектором и бросая болты едва ли не в каждую кочку, он открывал для себя нечто совершенно новое. И это нечто, как оказалось, уже давно незаметно захватило сознание, поселилось где-то глубоко внутри и с каждым рейдом укоренялось все глубже.

ПДА завибрировал, информируя о сообщении. Марик нервным движением отдернул рукав и вздохнул. Умер сталкер Семецкий. Среди сталкеров сообщение об очередной гибели Семецкого считалось хорошей приметой, но именно сейчас оно казалось дурным предзнаменованием и на ум невольно пришли слова вокзальной цыганки.

Марик снова вздохнул и в глубине души согласился. Задуманное им действительно было той еще мерзостью, отказаться от которой не представлялось возможным. В противном случае пришлось бы самому отправиться в расход. Он прекрасно знал, как относятся заказчики к облажавшимся исполнителям, и потому вызвался самостоятельно устранить проблему. О чем, продираясь через заросли, неимоверно жалел.

Выбравшись из кустов, он почти сразу приметил место для привала рядом с поваленным деревом, принадлежность которого определить было невозможно. Побродив вокруг и убедившись, что никаких сюрпризов поблизости нет, он скинул рюкзак, пристроил рядом автомат и принялся разводить костерок. Ноги гудели со страшной силой, а до бара было еще топать и топать.

– Вороны, крысы и грязь. Которую нужно убирать, – выругался он под нос и, устроившись возле поваленного ствола, задумался о том, что совершенно не знает Зону.

И задумчивость эта сыграла с ним злую шутку. Потому что осторожно подкравшегося сталкера Марик попросту прозевал…

Дым неторопливо, словно прогуливался, шел по тропе, изредка огибая особо сильные аномалии. Со стороны его можно было принять за беззаботного грибника, волей случая забредшего не туда. Но так только казалось. На самом же деле бармен предельно сосредоточенно изучал окружающую действительность. Зона от любого требовала быть предельно внимательным, ведь малейшая оплошность могла стоить жизни. И Дым знал это как никто другой. Для него чернобыльская Зона была привычной до мелочей, ведь в отличие от всех пришлых, он здесь был на своей территории, практически на родной земле.

Внимательно следя за тем, что происходит вокруг, Дым размышлял о том, что прекрасно понимает тех обитателей окрестных деревень, которые еще после первой чернобыльской аварии мечтали вернуться на свою землю. И не пугала многих радиация, не пугали последствия, просто отчаянно хотелось домой. И попадались смельчаки, которые пусть и не сразу, но возвращались. Но, к несчастью, второй взрыв перевернул всё. Возникший по непонятным причинам, он словно вывернул наизнанку кусок пространства, сделав прилегающие к ЧАЭС территории непригодными для жизни. И дело было не только в радиации, хотя и этого здесь хватало. Вторая катастрофа переиначила зону отчуждения на свой лад, породив неподдающиеся объяснению аномалии, кровожадных мутантов, искажения пространства и еще целый набор опасностей.