И тут в столб света прямо перед ним ворвалась большая щука. Нагло глянула, нацелив на Славу заточенную морду, и кинулась в сторону, круто извернувшись и ударив по воде хвостом. «Вот он, мой противник! – подумал Слава. – Куда ж ты? Не уйдешь!» – и бросился за ней.

Он бешено работал ластами, разгоняя комковатую пелену, преследуя блестящий силуэт. Тот метнулся влево – Слава тоже повернул, тот ушел правее – парень скорректировал путь, чтобы не упустить его. В один момент он почти потерял его и чуть было не сдался, сверяя с компасом своё положение. Но щука опять вынырнула из тьмы, повернулась к нему, словно поманив, и вновь пустилась наутёк, вильнув хвостом.

Спутанные клочья водорослей мелькали по бокам, белёсая взвесь вздымалась круговертью, но Слава видел только яркий силуэт, шустро бьющий плавниками. Он следовал за ним упрямо, неотступно, лишь изредка поглядывая на компас и успокаивая себя тем, что движется к берегу. Ещё он смотрел на дно, которое, казалось, было явно наклонено под восходящим углом, и то и дело на нём попадались необычные, гладкие, выпуклые камни. Тогда он думал: «Ну точно, берег! Вон и бутылок накидали».

Подтверждая эту догадку, бездна вокруг стала проясняться, наполняясь зелёным свечением, а глубиномер на запястье завибрировал, возвещая, что начался подъём. Слава понял, что ему надо сбавить темп, следуя правилам декомпрессии, пусть даже не такой большой была здесь глубина. Но щука всё плясала перед ним, дразня его и будто бы вовсе не желая избавиться от преследователя. Конечно, Слава не удержался и принял вызов.

Но тут он замер. Крупные пучки водорослей темнели там, куда стремилась щука, сливаясь в бурую завесу. Они будто очерчивали чьи-то владения, не давая проникнуть в них взгляду чужака. Слава подумал, что ничего хорошего эта подводная роща не обещает, скорее наоборот —неприятно будет запутаться в водорослях на исходе дыхательной смеси. Он выбросил руки в стороны, затормозив и завалившись на бок, пытаясь сменить направление. Но было поздно. Хоть его скорость не была так уж велика – Слава не задел и листика таинственных чертогов – то, что случилось дальше, затмило риск быть схваченным водорослями.

Щука дёрнулась и метнулась вправо, будто бы тоже не желая попасться в цепкие заросли. Вдруг её абрис растаял, рассыпавшись клочьями тумана, и из него, стремительно вобрав в себя весь молочный дым, возник другой. Дымка окрасилась во мрак, и тёмная фигура выросла перед Славой, заслонив подводную чащу и поглотив блеск солнца над ней.

Парень отпрянул, судорожно ударив ластами по воде и остро ощутив боль пронзившего его страха. Отголоском разума, застрявшего в клубке инстинктов, он отметил, как странно было то, что луч фонаря не падает на фигуру, а исчезает в ней. Силуэт будто бы жадно поглощал свет, втягивая его внутрь и растворяя в своей черноте. Ещё Славе показалось, что фигура напоминает тень сгорбленного человека, курящуюся дымными завитками. И на её вершине мертвенной голубизной светилось лицо. Это был овал, но вытянутый не вертикально, а горизонтально. Косой чертой прорезал его намёк рта, а огромные шары глаз вращались независимо друг от друга, словно пытаясь окинуть взглядом как можно больше пространства, выхватить из бездны каждого её обитателя, не упустив и незаконно вторгшегося чужака.

Славе удалось развернуться. Он бросился назад, задыхаясь в остром кольце боли. Он чуть не выплюнул респиратор в жажде глотнуть воздуха, и водяная муть взорвалась перед ним россыпью пузырей. И тут его рывок был остановлен ударом, цепко скользнувшим по затылку и чуть не сбившим с него подводный шлем. Едва не выронив фонарь, Слава конвульсивно сжал его рукоять. Он не почувствовал боли и не понял, что происходит. Парень брыкался, яростно бил по воде ногами, но всё равно оставался на месте. Луч света плясал в матовой зелени, озаряя её рваными всполохами. Слава даже не мог оглянуться и посмотреть, что его держало. Он продолжал барахтаться, метаться в ужасе, часто дыша и тратя драгоценный кислород. Потом инстинкт самосохранения пересилил, и Слава уже осознанно дёрнулся назад, чтобы оглядеться.