В его совещательной горнице, где он обычно сиживал с дьяками, советниками али с братом Семёном, мы были одни, и говорил он не строго и негромко, словно надеясь услышать ответ, который успокоит его.

– Говорят, даже гроб не открыли на отпевании и на погосте тож… Отчего это, Василий? Признайся мне, как на исповеди, убил? Я придумаю, как тебя спасти, отвести подозрения, оправдать. А, Василий? Убил?

– Да нет же, Иван Иваныч! Что же я, изверг? Как это жену убить?! – растерялся я, вот уж никак не ожидал.

Но князь Иван не верил мне, встал из-за стола и заходил из одного угла в дугой.

– Я понять могу… – негромко произнёс он, и кто его убедил в том, что я такое злодейство свершил? – Такая красота, охотников, небось, немало… Говорили, спуталась со сродственником вашим, с Резановым Иваном? Он-то сам пропал со двора. Ты его, может, прирезал тоже, а труп в воду кинул? Али ещё куда?

Я отказывался, удивляясь, какие дикие слухи могли появиться на пустом месте. И как такое вообще могло кому-то прийти в голову.

– Иван Резанов – старик вовсе, что ты, Иван Иваныч, к тому же дядя мой! – воскликнул я.

– Старик-от, может и старик, но жена-то у него молодая, стало быть, и он не так уже и стар… Ну, что скажешь? В семьях случается и не такое, пока муж в отлучке, жена со сродственником сваляется. Может, и ребёночек его был? Тебе ведь, по сколько дома не бывало… Василий, право, лучше расскажи мне всё, а там порешим, как защититься. В монастырь тебя пока отошлю, пока слухи не утихнут, а дале…

Похоже, он всё уже решил, и отослать меня, и даже казни лютой предать. Но спрашивал признания из одного любопытства, хотел из первых уст подробности вызнать, а после и казнить, ведь я признался в смертоубийстве. Но я не думал признаваться.

Не пошло и седмицы, как пришли за мной стражники. Вералга, оказывается, жалобу на меня подала великому князю, что я убил жену и её мужа за преступное сожительство. Теперь было ясно, кто выдумал всё это, она решила опередить меня, хотя и знала, что я способен уйти от любой стражи, но я не стал, и об этом, думаю, она тоже догадывалась заранее, почувствовала во мне. Уходя со стражей, я обернулся к Рыбе, со слезами кинувшейся ко мне.

– Куда вы его?! Куда, Вася?! – вскричала она, попытавшись преградить путь стражникам. Но они замахнулись алебардами:

– Уйди, тётка, не мешай, на суд княжой ведём убийцу и волхователя.

– Убийцу… Батюшки-святы, как это?

Вот тогда я и обнял Рыбу, и сказал тихо, в самое ухо:

– Дождись, Рыба, до казни, не уезжай, а там… Увидимся.

– Как же, да ты што?! Как казнь?! – зарыдала Рыба, оседая, и сразу стала похожа на опавшую квашню. Хуже всего было то, что Дамэ уже отправился на Байкал, и она оставалась одна. Более того, на Москве не было уже и Ария и Эрбина, они улетели, о чем пришли сказать мне, благородные люди.

– На Байкал полетим, пока самолёт исправен ещё, – сказал Арий.

– Открыто и без зазрений говорите, что летите сманить мою жену, – усмехнулся я, наливая им фряжского красного вина. – Я оплошал, стало быть, место свободно? Вералга считает, что его уже занял Викол.

Они переглянулись, не ожидали этой новости.

– Хорошо, если Викол, – проговорил Арий.

– То есть?

– Викол – человек, как известно, да и не по этой части он вовсе, чтобы за девчонками бегать. Так что…

– Мы опасаемся соперника иного рода… – сказал Эрбин.

– Иного? Какого иного? – не сразу догадался я. – Вы о… Сатане? Неужели? Нет, она никогда…

– Аяя могла переместиться на Байкал только с Его помощью, и тебе закрыть туда ход мог только Он. Такое уже было, она так пряталась одиннадцать веков, пока я не отыскал её, для твоего посвящения, между прочим.