Он внимательно вгляделся в меня, покачав головой, и окончательно перестал ухмыляться, глаза оживились и заблестели:

– Тут другое важно, Арий, байкальский предвечный. Очень важно и очень странно…

Он даже поднялся и обошёл меня вокруг, словно намереваясь увидеть во мне что-то такое, что объяснит ему то, что он считает таким странным. И что ему так уж странно, не могу понять…

– То, что ты… что ты вообще влюбился, Арий. Признаться, это… Это так удивительно и так необычно. Неправдоподобно даже. Такого я не встречал никогда до сих пор. Предвечные во всём отличны от людей, и, несмотря на дары, которыми так богато одарены, мы никогда не достигаем их нравственных высот. Это люди влюбляются и идут на жертвы ради любви, а мы… Мы любим редко, чаще любовь лишь развлечение, лишь продолжение рода, тепло и уют домашнего очага. Нет, влюблённости случаются, особенно в первой молодости, пока мы чувствуем себя как все, но тают так же быстро как жизни тех возлюбленных. И с этим приходит сухость наших сердец… А ты… Я говорил, я слышал вашу Байкальскую историю, думаю, многие, а может быть, и все предвечные её слышали, и я, молвить от сердца, не поверил, думал, приукрашивают, как любую легенду. Я сам такого не видел… А тут приходишь ты воочию, и что?.. Всё оказывается куда удивительнее, тут не токмо самопожертвование ради Родины, сила Света против царства Тени… здесь обыкновенная любовь? Хотя… и необыкновенная. Вот уж, сто веков живи и будет, чему научиться и чему удивиться… Всё же, как тебе это удалось? Может быть, всё дело в том, что и она предвечная?.. – мне уже начинало казаться, что он говорит сам с собой. Но он вдруг снова удивил меня и спросил: – Может расскажешь? Я хочу понять, иначе не успокоюсь. Право, не таись, расскажи?..

– Что ты опять вбегаешь, как помешанный!? – разозлился я, когда один из челядин влетел в мои палаты, едва не сорвав двери с петель.

Я сказал «опять», потому что в последние несколько месяцев это происходило не впервые, и всякий раз оказывалось, что или сгорело целое село из-за вышедшего из-под земли огня, или завалило камнепадом деревню неподалёку от скалистого леса, или в лесу возник пожар, тоже пожравший несколько деревень и сёл, или набегали волки из лесу и резали скот, или нашествовала саранча, или мор, к которому я теперь не имел никакого отношения… Словом, этот девятый от ухода Арика с Байкала год выдался на редкость неудачным и на блюдомое мною царство, мой дорогой Байкал, напасти сыпались одна за другой.

Пришлось отвлечься от книги, которую привезли мне на днях путешественники из дальних стран. В ней рассказывалось о чудесах морей вдали от наших славных берегов, о необыкновенных животных, обитающих в их глубинах и на берегах. Я неторопливо читал всё это и разглядывал рисунки, размышляя над тем, что тот, кто эту книгу составил, конечно, приврал больше половины. Никак я не мог поверить в то, что существуют огромные как горы животные, способные плавать легко, как обычные рыбы или тюлени. Что есть мягкотелые создания с множеством щупалец, могущие утянуть на дно целый корабль, что на дне морей могут расти целые каменные деревья самых причудливых цветов… Если бы все эти чудеса существовали, то почему их не было у нас? Ведь наше Великое Море не хуже, а я уверен, лучше всех прочих и уж точно богаче на чудеса. Зато о рыбах, подобных нашим, там не говорилось ни слова. Может быть, тот, кто составил и записал всё это вовсе всё придумал? Как придумывают сказки? Хотя… тут мои мысли повернулись по-иному: за свою долгую жизнь я понял, что самое невероятное, самое неправдоподобное и оказывается правдой…