Я стянул из пачки пару сухариков и сказал, хрустя ими:

– ЕГЭ?

– Ага. Математика.

Лика вздохнула. Метко кинула сухариком в проплывавшего мимо селезня, попав ему на спину и вызвав ажиотаж среди уток. А я вспомнил, что на страничке Лики скрыт год рождения. ЕГЭ, значит…

– Одиннадцатый заканчиваешь?

– Ага. А ты?

– Закончил десятый, – нехотя сообщил я.

Лика хихикнула.

– Тебе сколько лет?

– 16… – Я смотрел на воду.

– Прикольно. Мне в сентябре 18.

Ну… такое. То, что Лика старше, меня не смутило. А вот захочет ли она теперь со мной встречаться? Зачем ей школьник?

Мы молчали. Сухарики закончились, и утки от нас уплыли. Лика сорвала травинку, пощекотала меня за ухом.

– Расскажи что-нибудь.

Я растерянно взглянул на неё.

– Например?

– Ну… о себе, что нравится, что не очень. Я вот рисую. Это от мамы, она художница. Буду поступать на графический дизайн. Ещё фотографировать люблю.

– Я заметил.

Она тихонько засмеялась. Я тоже улыбнулся и начал перечислять:

– Нравится много чего: гулять, ходить на концерты, гамать. Куда поступать, ещё не думал. Может, сразу работать пойду. Ещё учусь на гитаре играть. Когда-то ходил в мотошколу, но недолго.

– Почему?

– Сначала руку сломал, а после мать отговорила, типа слишком опасно. Так и забил.

– Она права.

Я удивлённо посмотрел на Лику. Она сдула с лица прядь волос.

– Железные кони – это правда опасно. Я больше обычных люблю.

Я усмехнулся.

– А обычные не опасные? Сбросят, лягнут…

Лика сказала серьёзно:

– Лошади умные. Если их не обижать, и они не обидят.

Я спорить не стал. Мне на лошадей в целом было пофиг, это Лёхина тема. Они с Крис второе лето пропадали на конюшне. На мой взгляд, тупо тратить каникулы таким образом, но каждому своё.

Речка лениво плескала волнами на бетонный парапет. Лика потянулась, подняла с травы герберу.

– Пойдём гуляться дальше?

– Пойдём.

Помогая встать, я протянул ей руку. Ладонь Лики так и осталась в моей.

Зажглись фонари. Мы шли, обсуждая вчерашний фестиваль, и едва не врезались в старушку.

– Молодёжь, внимательней быть надо!

– Извините! – отозвалась Лика и продолжила рассказ: – Вижу девушку в корсете, пышном платье. Стоит как статуя. Сфоткала её. Через час снова там прохожу – стоит всё так же! Вот зачем она пришла?

– Музыку послушать.

Лика фыркнула.

– Это можно дома. А на фесте…

Вдруг она споткнулась, и, если бы я не подхватил её, упала.

– Чёрт! – Лика наклонилась завязать шнурок, на который только что наступила.

А я увидел дальше на дороге людей и машину скорой помощи. В жёлтом квадрате окна темнели силуэты, склонившись над каталкой. Рядом стояла Бэха с помятым багажником. Я повернулся к Лике. Она смотрела на скорую распахнутыми глазами. Я взял её за руку.

– Лик, пойдём.

– Там…

На асфальте валялись куски покорёженного пластика, недавно бывшие спортивным мотоциклом, и помятый шлем. Возле него темнела поблескивающая лужица. Лика неотрывно смотрела на квадрат света, в котором двигались тени. Двигались и вдруг замерли.

– Зрителей без нас хватает. Пойдём.

Я зашагал по тротуару, потянув Лику за собой – но она отпустила мою руку. Обернувшись, я увидел на её щеке влажную дорожку.

– Эй, ты чего?

Она покачала головой. Посмотрела на герберу.

– Я… сейчас.

Перебежав дорогу, она прошла мимо людей и опустила цветок на асфальт рядом с тёмной лужицей. Постояв там пару секунд, вернулась ко мне, и мы пошли дальше.

Лика жила в новостройке с пышными клумбами возле подъездов. Рядом были припаркованы машины, среди которых выделялся серый Ниссан последней модели.

– У тебя какой этаж?

– Пятнадцатый.

– Здорово… у меня шестой. А на крышу залезть можно?

Лика задумчиво посмотрела вверх.