Так как речевой запас Тима, как и словарь Эллочки-людоедки, не изобиловал семантическими вывертами, «идиомы-фаворитки» редко сменяли друг друга. Оттого весьма краткий, но крепко сбитый голосовой спич юного Тимура был прост, отточен в произношении и предельно ясен по содержанию, даже если одно и то же сочетание звуков выражало в случае необходимости три-четыре абсолютно разных смысловых понятия.

– Плаза! – повторил Тим, приметив на краю лужи идеальное место для следующего шага. – Пла-а…

В этот миг колесо огромной машины накрыло его хрупкую долговязую фигурку и раскатало по асфальту на манер разлетевшихся фрагментов мёрзлого льда.

– А-а-а!.. – заорал Тим, пытаясь остановить вращение тела.

Машина умчалась за поворот, так и не заметив истории, в которую вляпалась пару секунд назад. Конечно, её найдут, пробьют по номерному знаку, отпечатавшемуся на сетчатке глаза пострадавшего гражданина. Будет суд и всё такое.

А дальше что? Ну, допустим, Тим поправится, кончится эта грёбаная зима. Перестанут гибнуть люди. Во всём настанут порядок и согласованность. И пусть тебе сейчас плохо. Всё колёса: думай о плазе! Она рядом, она обязательно поможет – не подведёт. Больно? Выбито плечо и немеет рука? Плюй по ветру и не теряй надежды. Сейчас подойдёт какой-нибудь чел, вытащит тебя из лужи, перенесёт в чистое место и…

Прошло минут пять. А может, целые сутки. Знаешь, бывает так: думаешь одно – например, ты в шоколаде. А на самом деле, как говорится, «Аннушка уже разлила масло». Вроде всё чики-чики, и вдруг на́ тебе – колёса!

…Ну где же они?

Тим почувствовал, как начали холодеть ступни ног. Постепенно холод стал прорастать в голени. Это не на шутку испугало парня. «Мать честная! – подумал он, лопаясь от страха. – Я же дохну…»

Вдруг чья-то ладонь, тёплая и лёгкая, как перо баб-Зининой подушки, подхватила Тимура и, надломив кромку образовавшегося вокруг тела ледка, вытащила из лужи.

«Ага, вот и они», – сладко подумал Тим, закрывая глаза.

– Не спи! – спасительная ладонь больно защемила седьмой шейный позвонок. – Слышишь, не спи!

Но Тим не слышал и не чувствовал уже ничего. Приятное гудение каких-то мембран наполняло его тело мягкими пеленами вялости и покоя. Он умирал.

Юноша не почувствовал ни перемену положения, ни то, что ледяная подстилка больше не морозит спину. Он действительно умирал. Умирал по-детски нежно и неприхотливо, отмирал, как стебелёк ещё молодого листочка, пробитый внезапным мартовским морозом.

– Ти-им, ты слышишь меня? Ты слышишь меня, Ти-им? – выкрикивал небольшой, одетый во всё белое человечек с огромными перистыми крыльями, растущими прямо из спины, минуя лопаточные кости и прочие необходимые для взмаха анатомические сочленения.

В нарастающей глухоте прошло несколько бесконечных минут. Вдруг Тимур услышал голос своего визави. Услышал отчётливо и громко, будто над его головой кто-то распахнул плотный двухкамерный «велюкс».

– А-ах, как здорово! – улыбнулся юноша, открывая глаза.

Птичья разноголосица, рокот самолётных турбин и шорохи трущихся друг о друга облаков устремились в его слуховые отверстия.

Однако то, что он увидел перед собой, его немало озадачило. Совсем рядом (вернее, прямо над ним) какой-то пацан с крыльями теребил мёртвое худощавое тело. Он нещадно бил покойника ладонями по синим ввалившимся щекам, упирался кулаками в грудь и вминал свои маленькие острые молотилки в бездыханную грудную клетку. Крылатый пацан повторял эти жуткие упражнения со строгой периодичностью, будто копировал самого себя.

Сло́ва «периодичность» Тим, конечно, не знал, но помнил, как дёргалась секундная стрелка в баб-Зинином будильнике. И это очень походило на то, что выделывал белокурый садист с безжизненным телом какого-то молодого че́ла.