Я продолжала все отрицать. Последовали угрозы надолго посадить меня в тюрьму, льстивые уговоры, упреки и попытки вытянуть признание, из чего следовало заключить, что Яшу арестовали на обратном пути домой и поэтому он не знал о моем аресте. Я пробыла в следственной семь дней, по прошествии которых власти выпустили меня на свободу.

Яша все еще оставался в тюрьме, и я начала ходить по разным чиновникам и конторам, защищая его интересы. В то время в город приехал начальник всей губернской полиции и остановился в доме нашего приятеля. Я обратилась к этому человеку с просьбой устроить мне свидание с начальником полиции. В конце концов меня допустили к нему. Это был крупный мужчина, одетый в форму полковника. Я упала перед ним на колени и, твердя о невиновности мужа, молила о пощаде. Я настолько обессилела, что он сам помог мне встать и приказал принести воды, обещая в то же время разобраться в деле и все рассудить по справедливости.

Потом я пошла в тюрьму, надеясь увидеть Яшу. Но там мне сказали, что его отправили в Нерчинск, в восьмидесяти верстах от Сретенска. Не мешкая я собралась в путь, чтобы догнать его. Взяв с собой сто рублей, села в ближайший поезд, отправлявшийся в Нерчинск, и по прибытии на место сразу же стала добиваться приема у губернатора, но мне приказали встать в очередь и ждать. Когда подошла очередь, губернатор, прочитав мою фамилию в списке, спросил:

– Так какое у вас дело?

– Ваше превосходительство, я по делу мужа, Якова Бука, – ответила я.

– Вашего мужа, да? Как же это он ваш муж, ежели у вас фамилия Бочкарева?

– По гражданскому согласию, ваше превосходительство.

– Знаем мы эти гражданские браки, – заметил он с усмешкой. – Таких, как ты, много шляется на улицах!

И разговор закончился. А свои последние слова губернатор произнес громко, так, чтобы всем слышно было. Кровь бросилась мне в лицо: я почувствовала нестерпимую обиду. Лишь с большим трудом удалось получить разрешение на свидание в тюрьме. Но как же горько было узнать, что Яша провел в этой тюрьме всего одну ночь и его перевели в Иркутск.

Денег моих только и хватило на то, чтобы купить билет в вагон четвертого класса до Иркутска. Никаких вещей у меня тоже не было, и поэтому я без колебаний села в ближайший поезд, шедший на запад. Понадобилось двое суток, чтобы доехать до сибирской столицы. В Иркутске, как и раньше, остановилась у Сементовских, которые очень обрадовались моему приезду, и сразу же направилась в иркутскую тюрьму, но узнала там только то, что Яшу перевели в Центральную пересыльную тюрьму, находившуюся в Александровске, в тридцати верстах от ближайшей железнодорожной станции Усолье. Терять время было нельзя. Я в тот же день выехала в Усолье, откуда мне предстояло идти пешком до Александровска.

Стояла поздняя осень 1912 года. Я отправилась в путь, взяв с собой лишь немного провизии, и скоро устала до изнеможения. Путь до Александровска оказался нелегким. Предстояло на пароме перебраться до острова, пройти его пешком и снова сесть на паром, чтобы добраться до места назначения.

В пути я познакомилась с одной женщиной, Авдотьей Ивановной Китовой, которая также направлялась в тюрьму. У нее тоже там сидел муж, и она рассказала мне за что. Он был пьян, когда пришел человек, который отлавливал собак, и хотел забрать его любимую собаку. Муж убил этого человека, и его приговорили к ссылке. Вот она и решила ехать к нему вместе с двумя детьми, находившимися сейчас в Иркутске.

В Централе ждала новая неприятность, вызвавшая у меня шок: без паспорта туда не пускали. Откуда мне было знать, что необходим паспорт, и я пыталась объяснить это властям. Но дежурный надзиратель, сухопарый старик с окладистой белой бородой, сердито закричал: