Путь до лесочка оказался недолог. Редкие деревья перелеска кончились, а луг, широкой скатертью раскинувшийся за ним, хорошо проглядывался. Окинув взором окрест себя и не приметив никакой опасности, княжич немного успокоился.

За лугом началась низкая поросль с редкими деревьями, а за ней овраг. Послышался шум воды. Всадники спустились с пригорка, и их взорам предстало удручающее зрелище: груженная по виду тяжёлыми мешками и тюками телега, наполовину свалившаяся в реку.

– Эко тебя угораздило! – воскликнул Гридя, спрыгивая с коня.

– Да, вот же. Никак самому не управиться, – продолжал жалиться купец.

Воины спешились. Ухватившись за оглобли, тяжи и навесы враскачку, не без труда вытянули телегу из реки. Поклажа и впрямь оказалась очень тяжела. Княжич с недоверием поглядывал на купца. Странный он всё же. Пока ратники управлялись, он стоял под деревом, коня сваво не привязывал, оглядывался, и даже не помышлял лезть в воду. Но стоило повозке оказаться на берегу, вновь заколготился, задёргался, забегал.

– Передохни́те, малость, – заботливо суетился купец. – А я покамест пойду хворосту для костра принесу. Обсохнуть надобно.

Сказал, и словно в воду канул, исчезнув в кустах.

– Не по нраву мне сей купец! – только и успел вымолвить княжич.

Над головой просвистела стрела и вонзилась в грудь стоявшему рядомратнику.

– Вороги! – вскричал подручник, и тут же был сражён другой.

Дружинники повскакали с мест, похватались за щиты да мечи. Поздно. Отовсюду летели стрелы, жаля смертоносным остриём верных княжеских ратников.

Владислав не успел опомниться, как оказался в двойном кольце из павших ратников и, перешагивающих через убитых, отовсюду наступавших басурман.

– Я вам живым не дамся! – успел выкрикнуть княжич, пятясь к телеге и выхватывая из-за пояса кинжал.

В какой-то миг перед глазами оказалось лицо купца. Немолодой басурман, крепко держа того за грудки, взмахнул рукой, острым кинжалом перерезал ему горло и, скалясь, отбросил в сторону. Что-то тяжёлое больно ударило княжича по макушке. В очах померкло, ноги подкосились, и он повалился наземь.

Три телеги, доверху груженные тяжёлыми тюками, медленно тащились к городским воротам. Первая лошадь спотыкалась и возчик, больше похожий на захудалого купца, чем челядина, похлопывал её по шее, дёргая за поводья. Прихрамывая на обе ноги, словно его переехал обоз, следом шёл другой возчик. То и дело, озираясь по сторонам, он оглядывался на третьего, тощего как жердь, проявляя нетерпение и беспокойство.

– Эй, отворяйте! – придерживая лошадь за усцы, прокричал первый возчик в добротном, перепачканном сажей кафтане, когда телеги остановились у ворот.

– Чего везёте? – из башни высунулся ратник.

– Товары везём, купца, что по реке пришёл. Отворяй уж, небось, заждались нас.

Ратник исчез, и почти сразу в воротах появилось двое крепких стража. Один, что помладше, высокий, плечистый, остался стоять, преграждая путь всякому, кто решился бы пройти мимо него в речные ворота. Другой, рябой, постарше и пониже ростом, недоверчиво взглянул на людей, подошёл к первой телеге, ткнул кулаком пару тюков, перешёл ко второй. Осмотрев со всех сторон третью, потыкал ещё один мешок, с виду рыхлый.

– Зерно?

– Т-тк-кани, п-пушнина всякая, ш-шерсть, – отозвался худой возчик.

Ратник кивнул и пошёл к воротам. Проходя мимо средней телеги, ещё разок ткнул кулаком в поклажу и махнул рукой:

– Проезжайте.

– Б-благодарствуем!

Громыхая по вымощенному брёвнами настилу, обоз въехал в ворота. Одна телега, скрипя навесами, направилась к княжескому терему. Две другие, свернув в узкую улочку и проехав пару дворов, остановились. В лучах заходящего весеннего светила заплясали тени и, словно хоронясь от досужих взглядов, скользнули к городской стене.