Еще мгновение и сжатое в плотный напряженный комок тело капитана Дики пересекло незримую черту широкого провала. Сплав бурлящего огня и пыли с сокрушительным ревом промчался мимо и огромным тараном тяжело ударился о плотину из обвалившихся глыб. Дики почувствовал сильный толчок в спину. Грозная стихия лишь вскользь прикоснулась к маленькому, пытающемуся избежать смерти существу и презрительно отшвырнула его в сторону. Кособоко рухнув на землю, Тычок немедленно вскочил и прижался к стене, спасаясь от острых языков голодного жара, силящихся на ходу забраться в каждую щель, во всякий альков своих новых владений. Бережно прижимая ладони к обожженному боку, барсук оперся плечом о теплый камень и завороженно уставился на арку спасительной ниши, за которой постепенно стихало раскаленное неистовство огненного смерча.

Убедившись, что опасность миновала, он внимательно огляделся. Скромная в размерах комната казалась пустой. Несмотря на мощь полыхающего потока, его свет едва ли проникал внутрь, аккуратно облизывая угловатые края прохода и ложась через порог небольшими продолговатыми пятнами. Вязкая темнота старательно укрывала границы помещения тяжелым одеялом прохладной сырости, лишь изредка позволяла проблескам огня достигать противоположного края пещерки. Тычок еще некоторое время сосредоточенно таращился в чернильное марево, пытаясь разобрать, где оказался, но тщетно. Глаза слезились от напряжения, и, отчаявшись различить хоть что-то, капитан устало откинулся назад.

– Ф-у-у-х, – выдохнул он, – кажется, пронесло.

Приглушенно пискнув, Дики отнял руки от саднящей раны. На старом засаленном камзоле, чуть выше пояса, зияло крупное обугленное отверстие. Он отвернул полу одеяния и придирчиво поцокал языком.

– А шкуру залатаем… – процедил он, успокаивая самого себя натянутым бодрым тоном. – Заживет как-нибудь. Главное – добраться до выхода. Найти Варанту и Тамиора. Они-то уж точно сгинуть не дадут, – Тычок закатил глаза кверху. – Надеюсь, их не постигла та же напасть, что и меня.

Огонь в главном тоннеле неохотно ослабевал, но жар по-прежнему был нестерпимым для любого живого создания, а потому выбраться наружу не представлялось возможным. От усталости и недостатка свежего воздуха Тычка клонило в сон. Капитан встряхнулся, сбрасывая с век приятную дрему, хлопнул левой рукой по поясу, проверяя на месте ли верный канрийский палаш, и просунул пухлую пятерню за пазуху. Нащупал в складках одежды потайной карман и выудил из него маленькую плоскую флягу, расписанную серебряными узорами на манер тилской вязи. Это незамысловатое сокровище он неизменно носил с собой. Всегда втайне, скрывая даже ото всей своей почившей команды.

– Крепкий напиток лишь добавляет крепости верным решениям, – хмыкнул Тычок, припомнив одну из своих излюбленных фраз, некогда и по случайности рожденных в долгих и тяжелых путешествиях.

Откупорив пробку, он с наслаждением вобрал ноздрями хмельной древесный аромат и сделал большой глоток. Затем спрятал флягу, облокотился на бок и, затянув простенький заунывный мотив, принялся ждать, когда жар окончательно развеется и выпустит его из вынужденного заточения.

Вдруг чернота, царящая в округе, словно ожила. Густой мрак в дальнем углу комнаты пошел мелкой рябью, зашевелился и выдавил из себя долговязую обособленную тень. Еле слышно ступая по грязному полу, призрак выставил перед собой длинные тонкие руки, крепко сжимающие обломок заржавленного металла. Рукоять оружия – пожалуй, единственное, что осталось от некогда величественного клинка – тускло блеснула в крохотном пятнышке света. Протяжный хрип слился с боевым кличем. В резком замахе силуэт занес меч высоко над головой и ринулся в атаку.