Два коротких взмаха и узкий коридор податливо провалился вглубь, а под ногами что-то глухо хрустнуло. Мгновенно среагировав, предупреждающим жестом я остановил рыцаря, а сам напряженно сжался, предвкушая внезапный удар. Неспокойный стук сердца отсчитывал двадцатый такт, но ничего не происходило. Я опустил глаза и отступил прочь. В широких отпечатках ступней виднелись зазубренные куски лопнувшей под напором внушительного веса старой белесой кости. Припав на колено, я наклонил голову и проследил взглядом дальнейший путь – сквозь просветы между пепельными стеблями тут и там мелькали еле заметные, занесенные песком, очертания черепов, изогнутых ребер и прочих фрагментов тел, что обычно остаются после гибели разумных.

Часть останков не бросалась в глаза сходу. Однако переплетения стен, проложенного нами тоннеля, все же хранили достаточно секретов – прежние искатели приключений, когда-то распрощавшиеся со своими жизнями, так и остались стоять на подступах к таинственному месту, замерев в предсмертных позах. Изгибистые ветви кустарника оплетали, пронизывали насквозь и накрепко стягивали выбеленные ветрами и солнцем скелеты несчастных, сохранив их в первоначальном виде, не позволив рассыпаться на куски, и даже после смерти заставляя служить эдаким устрашающим предупреждением для случайных путешественников.

– Это же настоящий стоячий могильник, – удивленно прошептал Тамиор.

– Да, – отозвался я тихо, – я тоже впервые вижу подобное. Продвигаемся дальше. Выясним ради чего эти бедолаги пришли сюда.

– И что заставило их остаться, – буркнул воин, продолжив мою мысль.

Вскоре колючие ветви расступились, выталкивая нас в полукруг просторной, вымощенной крупными плитами площадки. Часть платформы представляла собой гладкую поверхность, состоящую из пяти идеально ровных прямоугольников каменного основания, в стыках которых торчали толстые металлические колья с человеческий рост. Рядом с некоторыми проржавевшими от времени и соли пиками лежали развалившиеся останки тех, кто почти добрался до заветной цели. Еще одна хитрая ловушка навечно замерла в пугающем ракурсе, исполняя свое единственное предназначение. Следом же виднелась пара ступеней, тянущихся вдоль подножья скал и упирающихся в отвесную стену.

– Варанта, – ошарашенно процедил белобородый, встав по правую руку от меня и неотрывно глядя на вдавленный в монолит породы контур высокой резной арки, – будь здесь. Я позову остальных, – торопливо пояснил он и исчез в узком проходе.

Я согласно хмыкнул в спину удаляющемуся приятелю и, затаив дыхание, продолжил рассматривать детали таинственной находки. Словно завороженный, не боясь смертоносных механизмов, коими кишели подступы к пещере, я обогнул острые колья и, стараясь не наступать на стыки плит, приблизился ко входу в рукотворное подземелье.

Путь внутрь преграждали сомкнутые створки огромных ворот, выполненные из гладкого, выделяющегося на общем фоне яркой белизной камня. Мое внимание привлекла крупная вязь многочисленных символов. Письмена плавно простирались по всей поверхности скал и уходили высоко вверх, докуда хватало глаз. Точность исполнения сложных линий поражала. Странным также было и то, что, наблюдая с берега, нам не удалось заметить в этой области хоть что-то необычное. Находясь же в непосредственной близости, взору открывалось неожиданно больше.

Некоторые из рисунков виделись какими-то грубыми, рваными. От них как будто веяло нестерпимым жаром и ледяной угрозой одновременно. Однако прочая их часть выглядела отдаленно знакомой. Я порылся в памяти и обнаружил, что уже встречал подобное сочетание пиктограмм у звериного дольмена близь Висмутовых столпов. С удивлением для себя, я осознал, что отдельные знаки настолько глубоко отпечатались в разуме, что при созерцании их двойников сейчас, в груди зарождалось непривычное тепло.