Его поместили в больницу. Лежал он в светлой комнате вместе с тремя больными. Один из его соседей был генералиссимусом галактики, и от его команд хотя и не гасли звезды, но сны снились беспокойные. Поэтому Егор на ночь превращался в дерево и спал без сновидений до самого утра.

Его лечащий врач охотно беседовал с ним, слишком-то не разубеждал, а лечил согласно науке, стремясь собрать воедино его многоликую душу.

Однажды случилась беда. Генералиссимус галактики затыкал черную дыру в пространстве и, не рассчитав сил, упал с кровати и сломал руку. Генеральская гордость не позволяла ему закричать, он сидел на койке и тихонько стонал. Егор не стал звать врачей, он взял соседа за руку, посмотрел на нее, неестественно искривленную и беспомощную, и увидел сквозь кожу и мышцы острые отломки костей. Он нежно, но сильно сжал руку и ощутил, как что-то выходит из его ладоней, перетекает в чужое тело, и сидел так пока сосед не затих, и боль не успокоилась. Потом он аккуратно сместил отломки, сдавил пальцами уже безболезненное место и увидел, как слабо светящийся ореол вокруг его ладоней наращивает свечение, разгорается и короткими пульсирующими волнами проникает до костей чужой руки. Через полчаса кости срослись, а вскоре генералиссимус мог свободно шевелить рукой и очередным своим приказом по галактике он наградил Егора орденом Сверхновой звезды и назначил на должность смотрителя Белых карликов. Егор поблагодарил за честь, и с этого дня они сблизились.

У генералиссимуса было простое человеческое имя – Василий Петрович, было ему за пятьдесят, раньше работал биофизиком. Конечно же, он не считал свое теперешнее состояние болезненным, продолжая искренне верить в свое высокое предназначение. Своеобразная логика не изменяла ему, он обстоятельно доказывал Егору, что вся галактика – это живой единый организм, а он, Василий Петрович, – средоточие разума ее, и непосильное чувство ответственности за судьбы миллиардов звезд не дает ему спать и сводит с ума. Он хотел покоя, но из созвездия Лебедя доносилось эхо войны, в которой сгорали сотни звезд, он хотел спокойно заснуть, но на бесчисленных планетах развивалась жизнь, и врывалась в открытый космос, и свертывала пространство, деформировала время и не подчинялась приказам генералиссимуса. Тогда он жестоко наказывал бунтовщиков вспышками сверхновых звезд, проваливал цивилизации в черные дыры, превращал звезды в пыль и свет. Но он был один, а звезд миллиарды, и во всей галактике не было места, где бы он мог преклонить голову свою.

– Кем бы вы хотели стать? – спросил у него Егор. – В каком образе вы бы обрели покой?

Василий Петрович подумал и сказал:

– Хочу быть звездной пылью… – А потом сказал: – Нет, хочу быть атомом водорода… Нет, хочу быть квантом времени… Нет, хочу быть везде и нигде, всегда и никогда… – А потом сказал: – Нет, я вообще не хочу быть, хочу покоя.

В эту ночь он опять плохо спал, слал проклятия в адрес системы Сириуса, кого-то возносил, кого-то низвергал, пришла сестра и сделала ему укол. Василий Петрович успокоился, и Егор увидел, что человек этот старый и уставший, и надо ему помочь. Он положил ему руку на лоб, переместил ее на висок, на темя, на затылок, прикоснулся щекой к его щеке и сделал то, что собирался сделать.

Когда Василий Петрович проснулся, то некоторое время лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и улыбался.

– Я ушел в отставку, – сказал он Егору. – Мой пост занял достойный, теперь я – частное лицо и хочу завтракать.

С этого дня он быстро стал поправляться, и скоро врачи признали его здоровым. Их выписали в один день.