– Что, Сашенька, со страха трясёшься, да?

Сашка обернулся. В сощуренных глазах Веры колыхалось презренье.

– Десять лет Змее задницу лизал, а тут такой облом, да, Сашенька?

Вера смотрела на Сашку прямо, чуть выпятив нижнюю губу. Из всей их компании она была единственной, кто его даже не недолюбливал, а откровенно не выносил. Она не просто подозревала, что он время от времени выполняет для Зои Ивановны разного рода поручения (Сашка предпочитал называть это «поручениями»), она знала это. Знала, но по каким-то своим соображениям предпочитала молчать, ограничиваясь шпильками и ядовитыми замечаниями в его адрес. Вот как сейчас.

Сашка почувствовал, как в груди поднимается раздражение. Что она понимает? Что она вообще может понимать? Звёздная девочка: дед-генерал, всю жизнь в Совете, отец – начальник снабжения, мать и бабка – обе в департаменте образования не последние люди, перед Верой красная ковровая дорожка с рождения до смерти выстлана. Он инстинктивно сделал шаг навстречу.

– Верка! Ну ты совсем рехнулась, да?

Между ним и Верой оказалась Ника, растрёпанные волосы непослушными рыжими спиральками разлетелись в разные стороны.

– Да ладно тебе, – Вера фыркнула. – Расслабься и не маши тут крыльями, как курица над цыплёнком. И Сашенька твой пусть выдохнет. На!

Вера сунула прямо под нос Сашке бланк.

– Я твой бланк у Змеи забрала. Вместе со своим. Нам обоим в четыреста пятнадцатый.

Сашка замер, не в силах поверить в услышанное. В четыреста пятнадцатом кабинете проходило собеседование в административное управление Башни. Значит, Змея… значит, всё-таки она отдала его досье… туда… в управление. Сашка сглотнул.

– Сашка! Сашка!

Он стоял и ничего не слышал. Рядом весело хохотала Ника, дёргая его за рукав. Марк что-то говорил, хлопая Сашку по плечу. По лицам Фоменок растеклись глупые и добрые улыбки. Даже Вера уже не выглядела такой насмешливой. Что до Оленьки, так та и вообще светилась радостью.

***

Человек, который проводил собеседование в четыреста пятнадцатом, был какой-то тусклый. Не серый, не неприметный, нет, а вот именно – тусклый. Другого слова Сашке было трудно подобрать.

– Александр Поляков? – тусклый протянул Сашке руку и как-то вымученно улыбнулся.

Сашка кивнул и пожал ладонь, вялую и тёплую.

– Антон Сергеевич Кравец, – представился тусклый и сделал Сашке знак садиться.

Стул был маленьким и неудобным. Четыреста пятнадцатый кабинет был оборудован под начальные классы, и со стен на Сашку взирали алфавит, таблица умножения и правила личной гигиены. Непонятно, по каким критериям кабинеты вообще отбирались для собеседования.

«О чём ты думаешь, идиот?» – одёрнул себя Сашка и постарался сесть поровней.

– Так-так-так, – Кравец постучал пальцами по столу и вопросительно посмотрел на Сашку.

Тот опять мысленно дёрнулся. Чего тусклый от него хочет?

– Шура, значит. У меня вот сына тоже Шуриком зовут, смышлёный пацан растет. Да… Вы, кстати, не против, чтобы я вас Шурой называл?

Сашка кивнул и выдавил из себя улыбку.

– Ну и славненько, ну и славненько… – замурлыкал себя под нос Антон Сергеевич и принялся листать досье. Сашка терпеливо ждал.

Разумеется, странно было бы предполагать, что с его досье не ознакомились заранее. Со стороны Антона Сергеевича это был фарс, игра, как и это нелепое, ниоткуда взявшееся имя «Шура». Но Сашка включился в игру и почтительно застыл на своём неудобном маленьком стульчике.

– А отметки ваши, Шура, впечатляют. И по точным наукам, и по гуманитарным. И… – Кравец оторвал взгляд от созерцания Сашкиного досье. – Я смотрю, вы ещё и староста.

– Да, с пятого класса.