– Мне взаймы.

– Разумеется, взаймы.

– Не знаю, возможно, тысячи три, этого хватит.

Кит открыл стенной сейф и безропотно отдал ей деньги. Наличными. Без всяких дополнительных условий. А то она уже начала устрашающим образом стягивать платье, рассчитывая, должно быть, и его каким-то злонамеренным маневром заманить в свою черную дыру. Ну уж дудки. Кит знал, оттуда не возвращаются.

– Душенька, Христа ради, умоляю, оденься.

– Я ведь и не раздевалась почти…

– Вот и славно. И не надо. Ступай, душенька.

Серафина поднялась и направилась к дверям, на секунду остановилась и поглядела на лорда Ланкастера задумчиво-задумчиво.

– Знаете, вы тоже иногда бываете очень странным. Очень странным. Очень. Скажите, когда вы так делаете, вам не больно?

– Делаю что, душенька.

– Бьетесь головой об стену.

Если бы Кит знал, что видит бедняжку Серафину в последний раз, он, наверное, удержался и не стал бы посылать ей вслед хриплым шепотом ужасные проклятия. Хотя, положа руку на сердце… нет. Извините, но… нет. Нет.

Последний час жизни застал Серафину Милфорд, пятую леди Торнтон, в Копилке, в картинной галерее, в зеркальном зале. Сидя на полу и прижав к уху серебристую трубку спин-передатчика, душенька персик беседовала с адвокатом.

– Да, я хочу, чтобы вы приехали, немедленно. Да, я хочу подать на развод. Я больше не могу жить с этим человеком. Он плеснул мне в лицо серной кислотой!

– Леди Милфорд, помилосердствуйте, если бы вам плеснули в лицо кислотой, вы бы не могли сейчас со мной разговаривать, – резонно ответил адвокат.

– Допустим, не плеснул, но угрожал плеснуть!

– У вас имеются свидетели?

– Мои болонки.

Адвокат надолго замолчал.

– Леди Милфорд, возможно, стоит подождать, пока муж будет угрожать вам в присутствии настоящих свидетелей, а не болонок. Я не имел представления, что у вас дома хранится серная кислота.

– Не дома, а в его лаборатории! Не знаю, что нашло на него, но он обустроил в подвале настоящую лабораторию с пробирками и своими странными агрегатами. Даже боюсь представить, в какую сумму это обошлось! Миллионы! Много миллионов! А мне не дает и гроша ломаного на мои расходы.

Не то чтобы адвокат одобрял расточительство лорда Торнтона, но, владея многомиллиардным состоянием, их милость легко мог тратить любые деньги на любую прихоть.

– Серафина, деточка, я на днях как раз беседовал с вашим мужем. Так вот, милорд считает, что вы злоупотребляете некоторого рода препаратами.

– Чем?

– Запрещенными препаратами, возможно, опасными для вашего здоровья. Он считает, вам требуется помощь.

Серафине не требовалась помощь. Ей требовались деньги, наркотики, драгоценности, возможность веселиться на полную катушку и вести свой легкомысленный образ жизни. Она так и не сумела понять, что все эти годы, выбиваясь из сил, Ричард пытался сделать для нее что-то. Хоть что-то. Пусть он это делал не из любви, а из куда более низменных побуждений, и не вызывал в данной ситуации сострадания, он на сострадание и не напрашивался, а безропотно влачил свое безрадостное существование.

– Мне не нужна помощь! Мне нужно, чтобы вы объяснили, как я могу обчистить этого ублюдка до последней нитки!

– Успокойтесь.

– Я спокойна!

– Где вы сейчас? В галерее? Буду у вас через полчаса.

– Почему так долго? Вы ведь находитесь в этом же здании!

– Я обедаю. Если я не буду время от времени обедать, я умру от недостатка питания и никак не сумею представлять ваши интересы в бракоразводном процессе.

Серафина истошно взвизгнула и зашвырнула трубку в самый дальний и темный угол. Схватила сумочку и принялась копаться в ее внутренностях. Нашарила кучу разных таблеток, банку сладкого газированного напитка, салфетки, хмм, две серебряные чайные ложки тонкой работы с вензелями – наверное, остались от завтрака. Наконец, она нашла флакончик с остатками Мыслераспылителя и жадно втянула чудесный порошок ноздрями.