– Герта, прекратите немедленно! – я прижалась губами к ее увядшим щекам, таким любимым. – Никогда больше не называйте меня так! Даже если все, о чем говорил Берос, правда… даже и тогда перед вами всего лишь бастард, незаконнорожденный, нежеланный ребенок!

– Моя любимая малышка… – Герта, не стесняясь, плакала. – Незаконнорожденный, быть может, но не нежеланный! Видят боги, если бы не Урсула…

– Не будем об этом, – я вновь поцеловала ее. – Я никогда не забуду все, что вы сделали для меня… Вы были моим ангелом-хранителем, Герта, если только судьба позволит, я буду вашим. Ну а если не позволит, – я мрачно улыбнулась, – все равно буду. У меня к ней уже солидный счет.

Берос покачал головой.

– С тяжелым сердцем я провожу тебя в путь, Корделия. Если бы ты не была так неопытна и если бы я мог дать тебе лучшее образование…

– Быть может, я и неопытна, учитель, и образование мое далеко от совершенства, однако во мне очень много энергии и еще больше желания жить… Ну и конечно, конечно, – поспешно прибавила я, видя, как он морщится, – я буду чертовски осторожна, вот увидите!

Что оставалось делать несчастному наставнику? Только еще раз протереть очки.

Так проходил день моего восемнадцатилетия. Абсолютно точно, это был самый насыщенный день рождения в моей жизни.

Глава третья. Я принимаю решение      

Когда все наконец наговорились, наплакались и намечтались, я отправилась к себе, под самую крышу башни.

Была ли я потрясена, испугана? Потрясена – да, испугана – нет.

Все же главным чувством, если не считать изумления, охватившего меня, была радость.

То, о чем я уже и не мечтала, оказалось правдой! Мой отец был жив… возможно, жива мать.

Мама.

Женщина с моим лицом и руками, как лилии… Я никогда не видела ее изображений. Была ли она похожа на образ, посещавший меня во сне?

Я запрещала себе думать о том, признал ли бы меня отец, знай он о моем существовании. В любом случае надеяться на это не приходилось – мне ясно дали понять, что Урсула сделала бы все, чтобы меня уничтожить. Берос настаивал на том, чтобы я сидела тихо, как мышка, и пока я не собиралась поступать иначе.

Пока.

Но как же странно, как странно обнаружить в восемнадцать лет, что у тебя есть смертельный враг, враг, от которого ты спасся только чудом! Твоя мачеха, твоя родная тетка!..

«Убийца твоей матери», – сказал внутренний голос. Я яростно замотала головой.

Нет. В это я поверю, лишь увидев ее могилу.

А пока…

Если понадобится, я всю жизнь буду искать ее, искать, пока не найду…

Тогда я впервые за этот день заплакала, но это была слабость, и она длилась недолго.

Ком путаных мыслей теснился в моей голове, и противоречивые желания раздирали мое сердце. То безудержная радость охватывала меня, то черный гнев, то мне казалось, что я должна увидеть отца и тут же исчезнуть из Кайны и ее судьбы, то, что всю себя я должна отдать только одной цели – мести…

Я удивляюсь, как я не сошла с ума в ту долгую бессонную ночь. Но видимо, кровь Эйникенских сестер и кровь правителя Кайны была достаточно сильна, чтобы вынести и не такое.

Странный цветок взошел в ту ночь в моей душе, его бутон имел тигровый окрас, и листья его были в трауре, и имя цветку было – ненависть.

Гнев то накрывал меня с головой, то вновь сходил, то я задумывалась о том, как моя мать могла украсть любовь у своей сестры, то проклинала эту сестру, то вдруг моя мысль возвращалась к отцу и далее – к моим сводным братьям и сестрам… Любить мне их или ненавидеть, спрашивала я себя, и когда здравый смысл возвращался ко мне, горько отвечала: как бы ты к ним ни относилась, вряд ли они даже узнают о твоем существовании, Кора.