– Кто «они»? – не понял Мур.

– Ну, толкуны.

И такое счастливое изумление отразилось на лице юноши, что суровый углежог едва заметно усмехнулся:

– Ты говоришь, будто надеясь, что это так. Но придется тебя разочаровать: вряд ли они еще живут где-то. Хотя, смею уверить, – огорчаться не стоит. Карлики-толкуны отличались злобой и коварством. Говорили, что они, ненавидя обитателей Золотого города и его окрестностей, наносили им увечья порой просто из-за косого взгляда или неловкого слова.

– А витары? – спросил Синигир, пока Тимша осмысливал сказанное Муром.

– О! Вижу, и тебя занимают сказки, – заметил Мур.

«А казалось, не слушал наш шепот», – подумал охотник и уточнил:

– Все-таки сказки?

– Так люди думают уже много лет. Взрослые рассказывают детям про карликов, ведьм, рыцарей-всадников чудесные героические истории. Хотя в те времена, о которых пойдет речь в моем повествовании, ни толкуны, ни карагаи, ни витары не казались какими-то сказочными существами.

– Так они были?! На самом деле?! – восхищенно выдохнул Тимша.

Он повернулся к Синигиру, и торжественно произнес:

– Я знал, знал!

– Положим, о том, что дювонские карагаи жили когда-то, известно всем, – отозвался Синигир, – славные герои, отважные и сильные. Ничего нового, углежог, ты мне не поведал.

– Ну, ладно – карлики, но жаль, что рыцарей-всадников уже не существует, – перебил товарища зверолов.

– Верховный Бескид, пожалуй, последний, хотя у него есть сын, если он унаследовал от отца природу карагая, то их двое, – задумчиво проговорил Мур.

– А куда все остальные подевались? Почему сейчас считают, будто они не жили никогда, и это все – сказки? – нетерпеливо спросил Тимша.

– Так вы не знаете, что приключилось в Дювоне много лет назад?

Юноша яростно покрутил головой: «не знаем!», его распирало от любопытства так, что даже хотелось немного потрясти Мура за плечи, чтобы ускорить рассказ, хотя, конечно, такая мысль мгновенно покинула горячую голову зверолова.

– Все как жили, так и живут, никто никуда не делся. Обитатели Дювона —знатные господа – здравствуют, а на ближних холмах – Четвертом и Пятом, – а также меж ними, в долинах Межхолмья, на плодородной почве, садоводы выращивают фрукты, собирают яблоки, торговцы продают на рынках варенье из лепестков роз, а фермеры сажают овощи и разводят цесарок, которые пасутся на злачных лугах.

– Я имел в виду: карагаи и толкуны пропали, – пояснил Тимша, стараясь сдерживать свой пыл под насмешливым взглядом Синигира.

«Ну, припомню я тебе завтраки и на балконе, и в таверне! И купания! И кружечки!» – кипятился про себя зверолов, косясь на товарища.

Впрочем, Синигир мало занимал Тимшу: юноша был переполнен впечатлениями от услышанного и не чаял узнать продолжение повествования о рыцарях-всадниках. Но его ждало разочарование.

– Они погибли, – коротко бросил Мур, отводя, наконец, взгляд от темноты за окном.

– Как – погибли? – не понял Тимша.

Мур ничего не ответил.

Таверна «Дикая утка» к ночи опустела. Горел огромный камин, согревая путешественников, хозяин не пожалел для них вкусной еды. Все располагало к долгой интересной беседе.

Тимша решил добиться от Мура подробного рассказа. Юноша обожал сказки, и теперь представилась возможность услышать даже и не сказку – правду! Словам Мура Тимша, конечно, верил, но еще не совсем понимал их истинный смысл.

Он глянул на Синигира, не ожидая, конечно, в этом деле от него поддержки. Но вид охотника его удивил: Синигир не сводил синих широко раскрытых глаз с углежога, подавшись в его сторону через стол. Тимше показалось, что у охотника даже ноздри раздуваются от напряжения. «Вот так, наверное, он выглядит во время охоты», – подумал юноша.