Через час на поднос упала последняя бусинка, волосы тяжело легли на спину, а девы заспорили, какую прическу мне делать сегодня. Мое мнение никого не интересовало.

Пока они спорили, у меня было время подумать. Незнакомое тело, незнакомый язык, странные обычаи и внешность окружающих меня людей. Попытки отыскать телефон или хотя бы кусок пластмассы провалились.

А ведь, судя по фотографиям бывалых путешественников, в наше время даже самые дикие племена не чураются «даров белого человека».

Хорошо, пусть меня похитили, ввели в транс и вложили мне знание языка… Но как объяснить другое тело? Пересадка моего мозга в тело местной девушки? Но где прячется чокнутый профессор со шприцом?

Допустим, это моя фантазия и на самом деле я сплю, но почему тогда столь реальна боль? И откуда взялись в моей голове эти люди, странные обряды, здания, которых я никогда не видела?

Тяжелые мысли и постоянное расчесывание привело к тому, что я не то задремала, не то впала в транс, и перед глазами появилось удивительное зрелище.

Храм, украшенный мечами, копьями и луками. Длинные флаги трепещут на ветру. Внутри полутемно, сильно пахнет благовониями и железом. Удивительно знакомый широкоплечий воин в простой одежде стоит перед сухоньким старичком в шафранном халате:

– Отец мой, неужели этого хотят от меня боги? – В голосе мужчины слышится столько отчаяния и боли, что дымок курительных палочек разлетается в стороны, чтобы затем нехотя устремится к потолку.

– Ты должен вернуться, сын мой, – мягко говорит старик, скорее увещевая, чем требуя. – Настала пора выполнить свой долг и оставить потомство. Звезды говорят, что это вторая часть твоего пути.

– Но в доме моей матери есть другие сыновья! – Мужчина еще сопротивляется, но старичок лишь мягко похлопывает его по руке.

– Ты старший, Балсан. Ты должен передать кровь дальше и помочь братьям жить мирно. – Всмотревшись в полные отчаяния лицо собеседника, старичок начал перебирать длинные бирюзовые четки и под конец сказал: – Я оставлю тебя, поговори с богами наедине.

Воин опустился на колени перед алтарем, оперся на специальную подставку и зажмурился, шепча молитвы. Дымок курений понемногу заволакивал его склоненную фигуру.

«Развилка»

Понадобилось не менее пятнадцати минут, чтобы студенты убедились, что инструктор не привидение. В свою очередь, мужчина, постоянно чертыхаясь и держась за голову, пытался вспомнить, как он оказался здесь, а не в лагере.

В том, что о жертвоприношении он ничего не знал, студентов убедил его крик, когда Вовка обвиняюще ткнул пальцем в камень. Обернувшись, инструктор подпрыгнул и заорал так, что Алинку перестало тошнить. Однако пора было возвращаться в лагерь, выяснять, что же случилось с Лесей.

Когда парни и девушки вернулись к палаткам, им стало понятно, что ничего хорошего в лагере не случилось. Леся не выскочила на встречу, щебеча, как обычно, а пани Леслава смотрела на всех мертвым потерянным взглядом.

Казалось, прежняя взбалмошная красавица выгорела за те полчаса, пока в лагере никого не было. Рядом с ней у потухшего костра сидели инструкторы. Мужчины пили крепкий чай и хмуро смотрели на вернувшихся.

– Что случилось? – спросили туристы хором.

– Непонятно, – сказал один инструктор, закуривая сигарету.

– Кома, – сказал второй, доставая свою пачку

– Опять?.. – пробормотал третий, вынимая из кармана на палатке флягу и делая большущий глоток

– Как, кома? Почему? – Теперь заговорили девушки.

– Что значит «опять»? – Вовка уставился на мужчин с вопросом.

– Никто не знает – почему, – сказал самый пожилой мужчина. Зло сплюнул: – Каждый раз одно и то же – ран нет, спальник был закрыт… Ни змей, ни укусов насекомых.