– Роту направляю…

Нехитрое решение. Не получается атака с фронта, часть сил в обход. Тут важно провести всё так, чтоб противник не сразу разгадал этот простой приём.

Маломуж видел, как залегшие цепи стали откатываться назад. Первый батальон вывели в рощу, от которой начиналась балка.

Комбат приказал:

Связь с командиром первой роты…

– Тополь – первый. Поддержать обход высоты справа. Да осторожно. За рощей пройди, чтоб не разгадали фрицы…

Пошли томительные минуты ожидания, а вражеская авиация господствовала в воздухе, не давая поднять головы. Даже в танках было неуютно.

Маломуж обеспечивал связь и слышал все переговоры комбата и со штабом полка, и с командирами танковых рот. Он понял, что манёвр не удался. С высоты – всё как на ладони. Вот и обнаружили фрицы, что наши пошли в обход. Поступили доклады о потерях в батальоне и в танковой роте.

Он не уловил, что задумал командир полка. Сложно было это уловить радисту. Но почувствовал, что комбат повеселел:

– Молодец, комполка, молодец! – воскликнул он. – Вот сейчас мы им дадим.

Вновь батальон пошёл в атаку на высоту, и третьей попытки она была взята, несмотря на то, что оказалась сильно укреплённой.

Задачу выполнили, но комбат снова помрачнел. Проговорил, с большой тревогой:

– Кажется мы в ловушке. Они нас действительно ждали. Будут сковывать здесь, а где-то, возможно, уже наносят удар. Надо немедленно выходить из мешка…

– А как же Харьков? – спросил Маломуж.

– Если пойдём на Харьков, могут отрезать нас и окружить.

Да, это было уже видно даже на тактическом уровне.

Но этого не хотели видеть где-то наверху, на том уровне, на который комбату не забраться и не достучаться.

Вечером снова приказ. Подготовиться к атаке позиций врага на западном берегу небольшой речушки.

Ночью разведчики нашли броды, через которые могли пройти танки.

Насторожило брошенное комбатом вскользь «отрезать могут». Что же это? Окружение? Дальше и думать страшно. Не хотелось даже в мыслях упоминать жуткое слово «плен».

Что происходило на соседних участках фронта, ни комбату, ни тем более радисту, не было известно. Продвижение в направлении Харькова продолжалось.

20 мая во время очередной атаки, снова началась массированный налёт врага.

Горели тридцатьчетвёрки, но пока держались КВ. И тут враг применил тяжёлые бомбы.

Танк комбата давно уже был в боевой линии батальона, в самом её центре. Управлять, следуя, за боевыми порядкам, можно батальоном, ну а когда от батальона осталась рота, смысл в таком управлении терялся.

Увидев первые мощные разрывы, комбат сказал:

– Дело плохо. Я летом сорок первого с такими бомбами встречался под Минском.

Буквально на глазах бомба разорвалась рядом с шедшим правее комбатовского танков «КВ». Он был в сотне метров. Но взрыв был такой силы, что даже в танке, в шлемофоне заложило уши. Грохот от разрыва бомбы усилился ещё более мощным грохотом.

– Э-эх! – воскликнул комбат. – Боекомплект детонировал. Всё… Всем ребятам… Жаль…

Пройдут годы и будут опубликованы самые различные свидетельства о тех страшных дня, а среди них письмо капитана танковых войск вермахта Эрнста-Александра Паулюса, сына в то время генерал-полковника, а впоследствии фельдмаршала Паулюса. Получивший тяжелейшие ранения в тех боях немецкий капитан рассказывал отцу:

«Русское командование совершенно не умеет грамотно использовать танки. Один пленный советский офицер-танкист рассказывал… Когда Тимошенко наблюдал атаку своих танков и видел, что немецкий артогонь буквально рвёт их в куски, он только сказал: «Это ужасно!» Затем повернулся и покинул поле боя».

Конечно, обобщение сделано в духе немчуры. Не всё русское – или на то время правильнее советское командование – не умело использовать танки. Те, кто хотел использовать правильно это грозное оружие, учились этому, а вот факты из сорок первого года, когда на Украине под чутким руководством Жукова в течение недели было утрачено около трёх тысяч танков, или когда под Минском под чутким руководством Павлова погиб мощный 6-й механизированный корпус, в составе которого было свыше тысячи танков, причём более половины уже новых образцов, или опять же под чутким руководством уже Тимошенко под Смоленском были загублены 5 и 7 мехкорпуса, увы, заставляют поверить в то что писал сын фельдмаршала, осознавшего всю низость и мерзость гитлеровского режима и перешедшего на сторону будущей Германии, которую уже в годы тяжелейшей войны планировал воссоздать Сталин, заявлявший: «Гитлеры приходит и уходят, а немецкий народ остаётся!».