Он поведал мне, что является ценителем авторского кино. Мы ходили в старые городские кинотеатры, чтобы насладиться редкими лентами на ограниченных показах.

Он сообщил, что слывёт закоренелым меломаном и в его машине установлена крутейшая аудиосистема. Слушая новый альбом BΔSTILLE, мы наблюдали, как пылающее солнце медленно садится над Финским заливом.

Даже не знаю, почему он выделил меня среди прочих. Он был частым гостем нашего ресторана, а уж эффектными посетительницами Terra Incognita беден не был. Все эти женщины в платьях с отсылками к винтажному стилю, с наращенными волосами, неестественно пухлыми губами, крохотными собачками под мышкой… Зрелищ по вечерам хватало и для искушённых наблюдателей.

Днём наступало время студенток: парочки или целые стайки; не менее стройные, чем вечерние дивы, но одетые более дёшево, хотя и броско, с большей претензией… пытающиеся казаться беззаботными и распространять вокруг себя атмосферу искромётного веселья… заказывающие по чайнику чая, в лучшем случае с парой пирожных в довесок… потягивающие свой чай с бесконечными просьбами о доливе и упорством, достойным лучшего применения. Юные охотницы, живущие надеждой!..

Окрылённость и трепет, восторг и одновременно неверие в происходящее, смутные предвкушения чего-то грандиозного. И при этом – отчаянные попытки стать интереснее, чем я есть, дотянуться до уровня своего спутника… Странная смесь эмоций и надежд переполняла меня неполные четыре месяца, пока история не закончилась – внезапно, без предупреждения, будто взяли лист ватмана и с треском разорвали пополам.

Я могла сколько угодно простаивать у дверей ресторана в послеобеденное время, полировать внешность, готовясь к встрече – время истекло, закончилось, будто и не было пляшущих по заливу солнечных бликов, обволакивающих звуков музыки, которые будто на физическом уровне идеально дополняли контакт плотной кожи автомобильных сидений с моей обнажённой кожей, внезапных звонков, валящего с ног ристретто в полупустых кофейнях поутру, чтобы хоть отчасти прийти в себя: одному – перед появлением на переговорах, а другой – перед лихорадочным дописыванием диплома…

У него всё же хватило совести, чтобы через какое-то время нарисоваться для недолгого объяснения, поймав меня на подступах к дому, и вновь исчезнуть – на этот раз навсегда.

Мира, ты только… хм… пойми меня правильно… мне с тобой было очень весело… легко… и ты… хм… офигенная… нет, правда… но… хм… мне нужен кто-то более серьёзный, чем ты… нет, я не имею в виду, что ты несерьёзно относишься к отношениям… дело в том, что… меня привлекают девушки, которые хотят от жизни многого… а ты… работаешь хостес… ну… понимаешь… сама понимаешь… ты же понимаешь?..

Сцена получилась средней красивости, но при этом запоминающаяся, мягко говоря, вышла сцена. По накалу драматизма мои преподаватели с кафедры режиссуры поставили бы за неё уверенную пятёрку. Ну, может, пятёрку с минусом.

После этой истории я несколько месяцев ходила как в воду опущенная.

Да что там «как в воду» – жила на автомате, будто робот: без красок, без эмоций, без движения вперёд.

Без желаний, без осмысления, без понимания того, что творится вокруг.

Словно стала огромной фарфоровой куклой, которую обернули толстым слоем ваты, а потом, замотанную в вату, осторожно положили в картонную коробку и убрали с глаз долой, в нишу, задвинув коробку поглубже к стене, забыв среди пыльных пакетов, переполненных различным хламом.

На автомате я навещала родителей и продолжала улыбаться гостям на ресепшн; пару раз до чёртиков напилась с приятелями в клубах, что, впрочем, меня и не развеселило, и не отвлекло. Чудом защитила диплом, чудом сделала это блестяще, после чего оказалась целиком и полностью предоставлена самой себе.