Наверное, Ворина видела во сне Кровавый лес – так подумалось её старшей сестре. Тот самый, который она однажды посетила в детстве, и откуда девушка так и не сумела окончательно выбраться. Частичка души Ворины продолжала блуждать средь могучих сосен и коварно расправивших свои пышные лапы елей в поисках желанного покоя, который ей было не суждено там отыскать.
При новом возгласе сестры Волика зажмурилась, ощущая на себе боль и страх, которые волнами опоясывали её сестру в тот момент. Вот бы у Волики был дар, который мог бы избавить Ворину от страданий! Но пока что она могла лишь беспомощно сидеть у расправленной постели, упрямо твердя утешения:
– Всё хорошо…
– Уходи!
– Я хочу помочь, я не наврежу.
– Хватит пытаться меня окружить!
– Я с тобой, Ворина, только держись!
– Оставьте меня в покое!
Этот диалог не имел никакого смысла. Сестра её не слышала – а если и слышала, то на вряд ли понимала смысл обронённых слов. Её состояние стремительно ухудшалось, кожа пылала от охватившего тело жара, крики и мольбы о пощаде раздавались чаще и жалобнее. Ворина не протянет так слишком долго, она сойдёт с ума…
Дверь на первом этаже отворилась – Волика мгновенно это поняла по уже ставшему привычным скрипу постаревшего дерева. Тётя вернулась и, судя по участившимся шагам, ей удалось привести помощь для Ворины.
Волика оживилась. Им нужна была хоть капелька какого-нибудь чуда, которое вытянуло бы сестру из этого бесконечного кошмара!
На второй этаж стремглав взбежала Вонола, и Волика подошла к тёте. Вид у обеих был уставший и измученный, однако две пары глаз пылали вновь вспыхнувшей надеждой.
– Ну что? Позвала врачевателя, который мог бы помочь?
– Нет. Нам согласилась помочь сама проводница.
Глаза Волики вспыхнули вместе с зажжённым в полумраке огоньке свечки.
Проводница… это было куда больше, чем просто дар или статус. Проводники – одни из сильнейших среди всех Пернатых, местные шаманы, проводившие абсолютно все обряды в племени. Проводников уважали, но в то же время боялись их силы. Они общались с миром по ту сторону жизни – грешными Пернатыми, заключёнными на вечные страдания и службу живым. Проводники дорого платили за эту силу, но дар был поистине незаменим.
Волика тоже боялась проводницу, и не только потому что она общалась с мертвецами. Эта женщина – хотя сложно было назвать её женщиной, ей было не больше тридцати зим, – пронзала своим взглядом насквозь, смотрела в душу, говорила холодно и отчуждённо. Она знала больше, чем простой смертный. Это читалось в её взгляде.
Она степенно вошла в комнату. Походка у проводницы была крадущейся, при этом уверенной и грузной. Колдунья немного горбилась. Её тяжёлые шаги отдавались протяжным скрипом досок, тёмная мантия, сделанная из лёгкой тонкой ткани и подражавшая птичьим крыльям, струилась следом за ней.
– Благодарим вас за то, что согласились помочь, уважаемая Келуни, – слова были произнесены тётей в особо уважительном тоне, хотя у Пернатых не было принято выслуживаться даже перед высшими по статусу. Проводники были исключением, ведь их боялись. Вернее, её боялись. Келуни была одной на всю Речную деревню.
Взгляд поразил Волику своей холодностью. Зелёные глаза, оттенок которых больше походил на еловую хвою в ясный солнечный день, смотрели на неё не то со скрытым интересом, не то с угрозой. Дикий взгляд, непривычный.
Келуни небрежно взглянула на комнатушку, остановившись на вжимавшейся в деревянную стену Волику. В её глазах всё-таки блеснул загадочный огонёк, будто бы проводница пришла сюда не для того, чтобы помочь младшей из сестёр. Она пришла за ней, за Воликой.