Виконт, наверное, вообще отличник. Если за такие вот вопросы, да по пятерке. Гений!

И еще он мой враг. Ну как враг. Скорее мой предшественник был его жертвой весь тот несчастный год, пока они учатся вместе. Вечные колкости, унижения. Только до мордобоев не доходило.

Дальше учитель еще долго заливался про благостность кастовой и сословной системы. Что-то про родовые источники магии. И, главное, что скот из нижних сословий надо больше пороть, дабы он и не помыслить не мог бунтовать.

В этом странном мире не просто царил феодализм. Справедливости ради, нужно отметить, что до такого ужаса ни один наш барин не докатился даже во времена самого свирепого крепостного права. Пресловутая Салтычиха, садистка и убийца, которую кинули в застенок по решению суда и приказу Екатерины Второй, тут была бы в почете. Угнетенные массы здесь держались за бессловесный скот. Хотя скот тоже был разный – один работал и подыхал на плантациях. Другой – гордо гарцевал, удостаиваясь от хозяев сытной пайки.

И еще, это мир будто соткан из деревенских сказок – с колдунами, домовыми, кикиморами, амулетами. Как такое вообще может быть? Галлюцинация?

Не галлюцинация. Я уже устал убеждать себя в грубой и зримой реальности происходящего. Вон, уже рука синяя от щипков.

Урок тянулся бесконечно долго. Но, наконец, прозвучал гонг – он означал долгожданную перемену.

– О секретах принуждения биологического вида гоблинов к служению во благо высших сословий я поведаю вам на следующем уроке, – объявил учитель, прихватил кожаный портфель, который казался больше его самого, и удалился пританцовывающим шагом.

А виконт с каким-то хищным оскалом посмотрел на мою зеленокожую соседку Талассу, которая съежилась под его насмешливым взором.

– Гордись, – крикнул он ей как-то глумливо. – Сегодня мой портфель понесешь ты. И осторожнее, не испачкай его своими грязными лапками.

Всяко, конечно, бывает между молодежью. В принципе, у нас тоже можно было услышать подобное хамство, после чего обычно женщина награждала негодяя пощечиной, а общество высказывало свое неудовольствие, в зависимости от воспитания – или всеобщим презрением, или пропесочиваем на собрании, а то и просто пересчитыванием ребер.

Таласса же безропотно взяла портфель и последовала за виконтом. При этом мельком кинула на меня виноватый взор.

И на меня нахлынула волна праведного гнева. Что же тут творится-то?!

Стоп. Какие мы правила определим этого мира и меня в нем? Итак, мой девиз: «Принимать все, как данность. И делать все, чтобы эту данность изменить». Ну, готовьтесь, супостаты. К вам пришел Красный шайтан!

Все у них тут, не как у людей. Перемена после непотребно длинного двухчасового урока длилась полтора часа. Чтобы ученики смогли размять свои косточки, выстоять длиннющую очередь в буфет, где ассортимент был несколько шокирующим. Люди могли заказать котлету, с двух сторон накрытую белым хлебом и украшенную листами зелени и специями, эдакий странный бутерброд. А «почти что люди» получали травяную запеканку с кузнечиками или шмат кровавого сырого мяса. Ладно, кому что нравится. Я же помню мой девиз – принимаем все как данность.

Тем более все равно я в очереди выстаивать не собирался. В моей объемной кожаной ученической сумке ждут своего часа очерствевший кусок хлеба, приличные нарезанные куски сыра и вяленой колбасы. Кроме того, во фляге плескалась какая-то жидкость. Уж не спирт ли? Помню, выручал он меня в сибирские холода – такая же фляжка была, а мы скрывались тогда от колчаковской контрразведки в насквозь промерзшей хате, и огня нельзя было развести. Спиртом спасались