Просто этого я так и не могу понять. Детей заберут? Такая живая бабуля явно не допустила бы этого, она хоть с автоматом, хоть через кабинеты, но добилась бы своего. Здесь что-то еще.

– Мне, парень, девяносто четыре года, – говорила бабуля, а я ловил себя на мысли, что и не помню, когда так удивлялся.

Девяносто четыре года! Это какой стержень у этой женщины внутри, какой характер и закалка!

– Ну все, парень, хватит очи свои выпучивать, – продолжала Мария Всеволодовна после небольшой паузы. – Я прапрабабка этим сорванцам. Так уж вышло, что Господь не прибирает никак. И лучше бы забрал меня, чем внуков, детей. Кто так помер, а внук и правнуки, их у меня трое было, те там… так и остались, – она махнула рукою вдаль, явно имея в виду, что они погибли недавно, на СВО. Детки вот теперь со мной. Прожила долго, да только от рода нашего и остались двое деток. И что, их в детский распределитель, а меня куда – в дом престарелых? Нет, лучше так.

– А образование как же? – привел я аргумент, но так, механически, на самом деле я не собирался убеждать бабулю уехать, как говорили, в цивилизацию.

Я собирался сделать так, чтобы цивилизация приехала к бабуле.

– Образование? – усмехнулась Мария Всеволодовна.

Женщина кивнула своим детям, и те произнесли что-то на французском, и явно не простые фразы из учебника —, я его в школе изучал, но здорово подзабыл. Потом они стали говорить на английском и перешли на немецкий.

– Все, хватит! А то как услышу немецкий язык да посмотрю в окно, словно наваждение какое, так и хочется отстреливаться от фашистов, – бабка улыбнулась. – Не только языки мы учим, по физике Настюшка уже прошла материал до десятого класса, так и по всем иным предметам. Так что образование… Я когда-то директором школы работала. А помощь… ты бы солдатикам чего передал. Фронт отодвинулся сильно, уже и не слышно выстрелов, но где-то ж воюют еще.

Я слушал эту женщину и ловил себя на мысли, что она мне настолько импонирует, столько в ней скрытых тайн и силы, что тут нужен фильм – не меньше. Таких сильных людей в пример необходимо ставить. Телевизионщики и журналисты роют землю, чтобы найти, как это нынче называется, контент. А здесь такой типаж, такая женщина, которая и Великую Отечественную войну прошла, и теперь держится. Пусть была девчонкой тогда, но уверен, что партизанила, это как минимум.

Одну войну перетерпеть, чтобы снова оказаться под ударом и потерять родных? Но не клянчить помощи, жить, насколько это можно, полноценной жизнью, учить правнуков так, что они в любой гимназии звездами станут. Мощно.

Чай был вкусный, вообще в некоторых продуктовых наборах можно встретить такие продукты питания, что хочется посмотреть в глаза тем, кто формирует эти пакеты и ящики. Ну, зачем тут консервированный дальневосточный краб? Зачем черная икра? Что это? Купить людей дорогой едой хотят? Так лучшее, что нужно сделать – это принести сюда жизнь. Магазин загрузить товарами, социальные пособия начислить, привезти медиков, а надо, так и актеров, чтобы люди полностью осознали – они нужны.

– Варенье-то откуда? – удивился я. – На гуманитарном сахарке?

– А ты не зубоскаль! Вареньице еще довоенное! – сказала Мария Всеволодовна, видимо, ожидая моей реакции, что лакомство просроченное.

Не дождалась и ухмыльнулась, протягивая свою ложку к изящной вазочке с вареньем.

– Расскажите о себе, пожалуйста! – попросил я и приготовился слушать увлекательный рассказ.

Партизанка, как я и предполагал, в Конторе поработала, потом поняла, что мало уделяла внимания семье, и стала склеивать семейную фотографию, примиряя детей, собирая их вместе. А после – развал страны и всё вот это…