О Рябиковке и Рябикове есть две отдельные главы в «Литераторах на Камчатке. 2022».

К четырем прибыли в выставочный центр Художественного музея.

– Как обещали! – удивилась давешняя смотрительница.

– Ну мы же люди слова! – сказала гордо я.

Осмотрели в последний ее день выставку «Дороги, которые мы выбираем»: в основном это были портреты людей самых разных профессий советского периода. На триптихе о метростроевцах я не выдержала и прогнала Маргоше мою любимую телегу о радости общественно полезного труда на свежем воздухе по «Фаусту» Гете. Вы же помните, чем он занялся, разочаровавшись в услугах Мефистофеля?

– Только посмотри, какие унылые лица у этих всех пассажиров слева и справа, и какие довольные у рабочих на центральной части триптиха! Потому что только труд делает человека счастливым! Только служение человечеству!

Я, кстати, сама в это верю…

Фотоальбом «Камчатский краевой художественный музей».

Воодушевленные таким образом, переплыли мы через дорогу к Драмтеатру и проникли внутрь за час до начала спектакля, поскольку выставка-продажа не работала. А нас не предупредили. А мы не догадались вчера спросить.

Работники театра удивились, как это нам удалось открыть дверь.

– Наверное, ветер стих?

Да-да, ветер и дождь любезно дали нам преодолеть этот небольшой отрезок пути, не промокнув насквозь, спасибо им большое.

Посмотрели спектакль. Долго потом обсуждали на кухне. Про все спектакли (давешний, нынешний и еще один недавно мной увиденный в Москве) отдельно напишу, пожалуй. Есть в них общее.

В Москве я полтора месяца назад посетила в ЗИЛе пиесу «Как я была гадиной» (там играла моя дочь одну из подружек главной героини), 25 мая в Елизовском КЦ «Гейзер» моноспектакль «Детский мир» и 26 мая «Калечину-Малечину» в Камчатском драмтеатре в Петропавловске-Камчатском.

Так уж совпало.

Общее во всех этих постановках то, что главная героиня – юная особа из дисфункциональной, как нынче модно говорить, семьи. Раньше бы сказали – из обычной семьи. Примерно в одно и тоже время происходят события всех пьес, то есть какие-то примерно девяностые, чеченская война, конец Советского Союза. В первых двух пьесах война прямо так или иначе упомянута, в Калечине нет. Там троллинг и буллинг происходят. Тоже своего рода боевые действия.

Не стану пересказывать сюжеты, спектакли хорошие, посмотрите сами. Тяжелые, второй раз сразу идти не захочется.

Девочки страдают, естественно, но не знают, что можно как-то по-другому жить.

Мы-то с вами уже знаем, нам уже объяснили, а героиням пьес и их родителям еще нет. И уже не объяснить, некому и незачем.

Зачем тогда нам это показывать – вопрос.

Недавно видела прекрасную лекцию о том, что классическое художественное произведение и не дает никогда ответа, оно не для этого, оно всегда ставит вопрос. «А как с этим жить дальше? А оно мне надо?» А что с этим можно сделать такого, чтобы не было так мучительно больно и стыдно и так далее.

Мне кажется, все эти три якобы детские, но далеко не детские пьесы для того и написаны, и поставлены уже подросшими детьми того самого времени (конкретно мое поколение), чтобы они и их ровесники не становились бы такими бабушками, такими родителями, не допустили бы подобных страданий своих чад.

В чем же, собственно, страдание-то?

В тотальном одиночестве, в чем же еще.

С виду благополучные дети (а что, сыты, одеты, крыша есть над головой, не калеки, не вшивые) абсолютно, совершенно одни. Родители механически выполняют свои функции – одеть, накормить, причесать.

А поговорить? А приласкать? Погулять, поиграть вместе?

А это ни к чему. Дом-работа-дом на автомате. Грубость, пьянство, троллинг, буллинг, что там еще – газлайтинг. Осознанности ноль. А откуда бы? Это мы не проходили.