Девушка мгновенно проснулась и, сев на кровати, придерживая на груди одеяло, произнесла:

– Иду, отец.

Голос её был бодр и уверен, как будто это не она только что мирно спала, укутавшись объятьями любимого.

Мадлен растерянно оглянулась вокруг, остановив взгляд на небрежно брошенную одежду, и чуть слышно прошептала:

– Я сошла с ума.

– Что ты говоришь? – потянулся Мил

– Я говорю, что мы бессовестно проспали, и как ты будешь выходить, я даже не могу представить.

– Проспали? А который сейчас час? Ещё так темно.

– Одевайся быстрей, отец уже встал, и мне нужно его покормить.

Она быстро скользнула в платье, лежащее рядом с одеждой любимого, прибрала волосы и, укоризненно посмотрев на Мила, который нехотя возился с одеждой, выскользнула из комнаты.

Спустившись по узкой деревянной лестнице на первый этаж, она оказалась в столовой, которая одновременно являлась и кухней. За широким деревянным столом сидел пожилой, уже седеющий полноватый мужчина и нервно выбивал дробь на столе своими пальцами.

– Мы будем завтракать? – чуть обиженным тоном произнес он, нахмурив брови, отчего его несколько одутловатое лицо приобрело комичные черты.

– Конечно, отец, – виновато кивнула Мадлен, накрывая стол некогда белоснежной скатертью.

В мгновение ока на столе появился сыр, хлеб, молоко, и мужчина стал неторопливо завтракать.

– Ой, я чепчик забыла, – всполошилась Мадлен и, прежде чем её отец успел что-то возразить, упорхнула к себе в комнату.

Там она увидела Мила в плаце и шляпе, внимательно рассматривающего улицу.

– Ну что там? – полюбопытствовала она.

– Тут мне не пройти, народу тьма. Надо было под утро попытаться.

– Надо было, – передразнила его Мадлен, но увидев, как Мил обиженно надул губы, готовясь что-то ответить, быстро произнесла: – Ладно, пойдем, пока братья спят, я дверь на крышу отворила, хорошо, что давеча там петли смазали. Пока будешь идти, я постараюсь отца отвлечь. Погоди, только чепчик одену.

– Не волнуйся, – прошептал Мил, – я умею красться, как тень, ты мне только дверь покажи.

Они вышли из комнаты и прошли по коридору. Показав рукой на дверь, Мадлен медленно стала спускаться по лестнице. Услышав, как тихо щелкнул замок, она облегченно выдохнула и, быстро пройдя оставшееся расстояние, села за стол напротив отца, подперев кулачком свое очаровательное личико.

– Ты сегодня какая-то не такая, – поднял на неё глаза мужчина.

– Какая не такая? – удивилась Мадлен.

– У тебя глаза светятся счастьем. Приснилось что-то хорошее?

– Не знаю, – потянулась Мадлен, – наверное. Только не помню, что, но что-то замечательное снилось всю ночь. Так хорошо, просто петь хочется.

– Ну так пой, кто не дает, – кивнул отец, – может, этих бездельников пораньше разбудишь.

– Не, не разбужу. Храпят так, аж двери ходуном ходят.

– Ладно, пусть спят, вчера поработали славно. Но как встанут, пусть дуют в лавку, мне сегодня в ратушу, думаю, дочь, пора расширяться, но об этом после.

С этими словами мужчина встал, вытер губы о белоснежное полотенце и, отряхнув рубашку, произнес:

– Ты это, того, в моей комнате сегодня не прибирайся, а то не ровен час спутаешь мне все мои бумаги. Да скажи братьям, чтобы сразу в лавку. Ещё товар надо разобрать.

– Хорошо, отец, – чмокнула она его в щеку.

– Нет, ты взаправду какая-то сегодня чудная, того и гляди взлетишь от счастья, – покачал головой мужчина, – уж не влюбилась, чай? Ладно, не красней, эта чаша еще никого не миновала. Помнится, я как твою мать первый раз встретил, так целый день потом как пьяный ходил.

С этими словами мужчина подошел к двери, ведущей в саму лавку, которая, находилась в этом же доме, как и у большинства торговцев.