В общем, было ясно, что банальный житейский комфорт для новых знакомых Итая явно не находится на вершине пирамиды предпочтений. На невинный вопрос Итая, кому же принадлежит квартира, Виталик и Марина ответили новым приступом безудержного хохота.

Как выяснилось немного позднее, в тель-авивском муниципалитете дом числился как нежилой, однако энергетическая компания и компания, занимающаяся водоснабжением, об этом не знала…Виталик и Марина были самыми обыкновенными сквоттерами, занявшими пустующий офис, как, впрочем, и остальные обитатели дома.

Комната, которую предлагалось занять Итаю была крохотной. Обстановка состояла из матраса и небольшой облезлой тумбочки. За все это Виталик попросил какие-то сто шекелей в неделю.

– Это, все-таки, Тель-Авив, приятель. Согласись, что в любом другом квартале тебе за сто пятьдесят баксов в месяц тебе не дадут даже поставить ящик с песком для Элвиса, а мы тебе предлагаем целую комнату…– объяснил Виталик.

В довесок к комнате Итаю разрешалось свободно пользоваться санузлом и кухней. Кухонная утварь состояла из доисторического пузатого холодильника, маленькой электроплитки и электрического чайника. Как выяснилось, ребята питались в основном яйцами, сосисками, готовыми гамбургерами и странными начиненными мясом равиолями, огромный пакет которых хранился в морозильнике.

– Это называется “пельмени”– пояснила Марина. Запасами продуктов также любезно разрешалось пользоваться (“Сам докупишь, если сожрешь слишком много…“).

Стены жилища были густо завешаны разнообразными плакатами, частью покупными, частью самодельными. По этим плакатам было несложно составить представление о музыкальных вкусах пары, которые явно находились где-то между классическим хард-роком, панком и разномастными металлическими командами.

Кроме этого, на стенах жилища Итай заметил небольшие, отпечатанные на принтере плакатики. Плакаты были на русском языке, и Марина с удовольствием объяснила Итаю их значение. Один из плакатов гласил: “Если тебя послали на хер- иди туда с таким лицом чтобы те, кто тебя послал попросились бы вместе с тобой”. На плакате был нарисован широко улыбающийся человечек в шортах и бандане, бодро шагающий, по всей видимости, по вышеуказанному адресу. Другой плакат был лаконичней- “Пусть всегда будет пиво!”. И сосиски – было приписано зеленым фломастером. К плакату была приклеена вырезанная из цветной фотографии голова Виталика. К голове без малейшего намека на шею было пририсовано огурцеподобное туловище с тонкими спичками рук и ног. В правой руке плакатный Виталик держал гигантскую кружку пенного напитка. На другом листочке была нарисована перепуганная деваха с разноцветными волосами, отдаленно напоминающая Марину. Нарисованная деваха в отчаянии заламывала руки, ее глаза были круглыми как плошки, а рот был широко открыт в немом крике. Надпись на плакате гласила: “Караул! Меня заперли в подвале пирамиды Маслоу.”

Плакатиков было довольно много. Один из тех, что висели в комнате Итая, гласил: “Иногда лучшим освещением предстоящего пути являются мосты, горящие сзади.” В низу плакатика было напечатано: “Сказал какой-то китайский хрен. Кто – не знаем. Наверное, Конфуций.

–Вобще-то это Лао-Дзы. Мы просто хотели поприкалываться. – пояснила Марина и выдала Итаю стопку пахнущего стиральным порошком постельного белья.

Итай мало что знал о философии Лао Дзы и совсем не имел понятия о разнице между даосизмом и конфуцианством, но изречение ему понравилось. И вообще- на удивление ему нравилось все. Нравились Виталик и Марина. Их, казалось, нисколько не смущало присутствие в их крошечной квартирке абсолютно незнакомого им человека. Даже комната, которая была выделена Итаю не казалась ему такой уж ужасной, хотя обстановка, как мы уже успели заметить, была исключительно спартанской. Итай вдруг вспомнил, как он и Керен переехали в ту самую тель-авивскую квартиру, из которой не далее, как вчера утром он забрал свои вещи. По сравнению с жизнью в доме мамы и Натана в роскошной вилле недалеко от моря, жизнь в городской квартире показалась ему на редкость неудобной. Негде было ставить машину, с улицы доносился постоянный гул, и нельзя было вытащить переносной компьютер в собственный садик и, удобно устроившись на раскладном шезлонге, заниматься своими делами. Может быть, действительно, нужно было самым радикальным образом отказаться от бытовых удобств, дабы наконец найти душевное успокоение. Убогая конура возле Центральной Автостанции подходила для этого как нельзя лучше. Да и не пристало рокеру обращать внимание на каменный пол, поломанные жалюзи на окнах и рыжие пятна на потолке в санузле. Вот, возьмем, к примеру, пребывание Биттлз в ашраме…При мысли об ашраме Итай опять помрачнел, но в это время Марина, которая некоторое время возилась на кухне, пригласила Итая разделить трапезу с ней и Виталиком.