– А гости?

– Ну тут сложнее. Большинство приходит именно отдохнуть – здесь прекрасно снимаются стрессы. Посему входят они сюда с чистейшими помыслами, даже чище, чем когда идут в церковь. Если, конечно, они вообще туда когда-нибудь заглядывают – хихикнул Мэй. – Но есть и такие, которые решают деловые вопросы или же создают нужную обстановку для чего-то. Бар чувствует их и помогает.

– То есть?

– Ну допустим, молоденький эльф (теоретически) хочет сделать предложение своей избраннице. и почему то именно здесь. в таком случае зал предстанет перед ними в бело-голубых тонах, а вместо помостов будет оркестр и прочее.

– Теперь поняла. Но…это все будет иллюзией?

– Ну да.

– Но ведь теоретически на создание иллюзий нужна фигова туча энергии. Откуда бар ее берет?

– А сама как думаешь?

– Хмм…говоришь, сюда входят с чистейшими помыслами, – вслух задумалась я. – Но ведь это не так просто – намеренно отбросить лишний негатив и груз проблем… Ты хочешь сказать, Вильдегаста их съедает?

– Ну можно и так сказать. – Улыбнулся Мэй. – Очищает. И за счет этого насыщается энергией сам. Умничка.

– Да ладно тебе, – смутилась я. – Слушай, а барная стойка – чей дизайн?

– УУ, дорогая. Это кусочек оригинального парапета с собора Парижской Богоматери во Франции. Люция в свое время целый ураган наколдовала, чтоб его заполучить. Так что там – всего лишь реставрация, и этот факт тщательно замалчивается.

– Фигасе! Так, а мне то чего не хватает? Ты в коридоре говорил…

– Сейчас. – Он наклонился, ища что-то в ящике под стойкой. Потом выпрямился и протянул мне пару перчаток с обрезанными пальцами из тонкой кожи белого цвета.

– Держи. И поднос скользить не будет, и образ завершает. Еще бы ушек парочку…

– Отстань, пра-а-ативный, – хихикнула я, но перчатки взяла. На руки они сели как влитые.

– Воот, так гораздо лучше. Я сейчас вернусь. – и Мэй куда-то ушел.

Я стала у стойки и начала рассматривать саму каменную кладку. Потом мой взгляд остановился на горгулье. Я невольно залюбовалась, с какой точностью и изяществом выполнены фигуры.

Внезапно ближайшая ко мне открыла сначала один ярко-желтый глаз. Затем второй. А затем поинтересовалась:

– Че таращимся?

– Простите?… – невольно отшатнулась я.

– Сабина, ну где твое воспитание? – раздался голос сверху, где сидела вторая горгулья.

– И правда. Прощаю. И соблаговолю поинтересоваться, чем я заслужила столь повышенное внимание к моей каменной персоне? – на одном дыхании выдала первая горгулья.

– Вы что, настоящие??

– Нет, блин, глюки мы. С крыльями и рожками, все как полагается, – захохотала вторая. Тут вернулся Мэй.

– А ну тихо, – прикрикнул он на них. – Иначе потом вообще не заткнешь, потрепаться любят – просто хлебом не корми.

Я продолжала удивленно смотреть на статуи.

– Когда Люция утащила кусок стены, эти две вертихвостки появились практически следом. Мол, скучно им без родной кладки, и вообще – гнездо у них там… Ну госпожа и разрешила остаться. Шуму от них, конечно…

– На себя посмотри, трепло рыжее, – огрызнулась вторая.

– Рената, следи за языком! – ахнула Сабина.

– Ах, простите-простите! Эдакий сплетник и балабол просто негативно действует на мое восприятие…

– И тебя туда же! – вспыхнул Мэй. – Пошли, Эл, покажу кухню.

И мы вышли в противоположную дверь. За спиной послышалось:

– Ишь ты, даже в обморок не шлепнулась. Крепкая.

– Поживем-увидим, – и обе твари заржали как кони.

Кухня являла собой белоснежное помещение, где туда-сюда сновали мелкие существа в белых колпаках. Все еще слегка бледный, но вполне живой Валесий бегал между плитами и кастрюлями и бодро отдавал указания. Увидев нас, он помахал рукой в перчатке, и тут же напустился на какого-то бесенка: