– Вижу, что вопросов нет, – заключил сержант. Глянул на БПК. Часы показывали 11:23 из 21:37 возможных на этой планете. Период обращения вокруг оси у нее был чуть меньше, чем у Земли. – Тогда выдвигаемся. Че и Клюв по очереди в передовом охранении на расстоянии сто – сто двадцать метров от основного отряда. Учтите, что враг применил невиданную доселе военную подлость, так что наш чующий сейчас ни хрена не чует. – Тут Че и Клюв озадаченно уставились на Кумара, а сержант продолжил: – Идем практически вслепую. Никому не расслабляться. По верхам смотреть с особым вниманием. Рядом могут быть орочьи храмовники. Через каждые три км останавливаемся, Мазёвый надевает рога и слушает вибрации Вселенной.

– А я вот думаю, что неплохо бы ему совсем рогов не снимать, раз Кумар нюх потерял, – предложил Че. – Пойдем слепые, так хоть не глухие.

– Ну на хрен! – бурно запротестовал Мазёвый. Хотя фильтры эхолова и отсекали пиковые нагрузки, контузию можно было схлопотать даже от небольшого взрыва поблизости. – Если рядом чего бабахнет, у меня мозг через уши протечет.

– Было бы чему протекать! – усмехнулся Клюв.

– Заткнись, скотина!

– Сам скотина!

– Клюв на передовую, – лаконично подытожил дискуссию сержант.

– Опять Клюв, товарищ сержант? – обиженно спросил боец.

– Вперед, я сказал. Звездеть дома будешь, когда жену заведешь.

Отряд двинулся по основному руслу каньона. Впереди путеводной вехой маячил Лыбыч, прицепленный к вещмешку Клюва. Боец хотя и пер на себе без малого пятьдесят кило амуниции и боеприпасов, диковатым трофеем с алтаря не погнушался. Эти черепа, к которым зеленокожие питали особое, практически раболепное почтение, не принадлежали ни оркам, ни людям. Бойцы прозвали их Лыбычами за широкий зубастый оскал. Возраст самого молодого черепа, захваченного на орочьем алтаре, по анализу на углерод-14 соответствовал приблизительно шести тысячам стандартных лет. На чьих плечах росли эти ископаемые головы, никто из солдат не знал. Возможно, останки принадлежали какой-нибудь исчезнувшей разумной расе, которую орки почитали за своих великих пращуров.

– Мазёвый, скажи, наш сержант по мировоззрению буддист? – вполголоса спросил Кумар, немного отстав от командира. – Что он все про карму да про медитацию?

– Не-е. По мировоззрению он скорее садист. А буддийская идеология очень удачно соотносится с нашим профессиональным менталитетом. Мы, разведчики в смысле, склонны к фатализму, созерцанию и ничегонеделанью. К тому же, когда убиваешь разумных тварей в промышленных объемах, удобнее считать, что это не навсегда и всех упокоенных ждет неминучая реинкарнация. Так для психики полезнее.

– А я вот думаю, чего ты дальше пушку от бронехода не потащил? – спросил идущий замыкающим Че.

– Ну ее, – не оборачиваясь, отмахнулся Мазёвый. – Раскаляется при стрельбе, так что в руках не удержишь.

– А тащил зачем?

– Интересно было из нее какую-нибудь цель отработать. Для расширения знаний о наземных вооружениях противника.

Блокпост зеленокожих Мазёвый услышал примерно за два с половиной километра.

– Четверо или пятеро, – говорил он, не открывая глаз. – Кажись, жрут чего-то. Челюстями лязгают. Говорят мало, но голоса довольные. Вроде как жратва им очень нравится. Техники не слышу, но вот там, – он указал рукой под углом вверх, – там глушилка потрескивает. Почти над нашими головами.

Боец открыл глаза, снял сферу и взялся откручивать эхолов.

– Как по-твоему, они конкретно нас дожидаются или случайные какие? – уточнил сержант.

– Случайные, – уверенно ответил Мазёвый. – Очень спокойно себя ведут. Расслабленные совсем. Прогнозов на продолжительные неприятности со шквальной стрельбой им никто не давал.