Жена с тещей собирали тарелки. Они привозили их сами из любых поездок, им дарили тарелки друзья и родственники. Стен уже не хватало, но они все собирали и собирали. Инка сказала, что в случае чего тарелки можно вешать на потолок. И все согласились – потолок так потолок. Может, хоть тарелками удастся закрыть дыры в обоях и трещины в штукатурке. Чем больше тарелок – тем меньше заметно отсутствие ремонта.

Ремонт делать не хотел никто. Ежикову всего этого хватало на работе, тесть был занят огородом, его больше привлекала селекция новых видов растений. Потому настенные сувениры не только радовали глаз, но и отвлекали внимание.

«Были бы эти тарелки побольше – во всю стену прям, тогда вообще никаких хлопот. Прилепил – и ремонт не нужен», – мечтал иногда Ежиков.

– Виталик, что – то я не вижу нескольких твоих вещей? – спросила жена, разбирая сумку.

– Не знаю, может, я и не брал их вовсе, – пытался отвертеться Ежиков.

– В шкафу их тоже нет, ничего не понимаю, – у Инны закралась мысль, что, возможно, муж ей изменяет.

Она, правда, никак не могла связать этот факт с пропавшей одеждой, но мысль никак не уходила. Собственно, мыслей у Инны в голове было, как правило, не так много, потому, каждую из них Ежикова холила, лелеяла, и подолгу не отпускала. А эту она бы и рада была выгнать, но та засела в мозгу, как заноза, и не давала покоя. Причем, проверить свои опасения, было решительно невозможно.

«Связался, наверно, с какими-то…» – Инна похолодела, представляя, как женщины легкого поведения рвут на ее муже рубашку, штаны, и даже трусы.

Думать о таком не хотелось. Тем более, что довольный, милый, домашний Ежиков весело возился на диване с дочкой, примеряя ей многочисленные украшения, привезенные с моря.

– Инна, можно тебя на минуточку, – прозвучал вкрадчивый голос тещи.

– Мама, ну что еще? – жена Ежикова была недовольна. Как всегда, мать в самый неподходящий момент влезает со своими вопросами.

– Инна, я не понимаю! Твой муж опять меня проигнорировал, он не поздоровался, не сказал: «Доброе утро», – голос Варвары Петровны дрожал, она уронила в носовой платок крупную слезу, – мне очень плохо, а вы…

– Мам, Виталик только прилетел, устал, давай потом поговорим, – Инна развернулась, чтобы идти в свою комнату.

– Нет, сейчас! – мать наступала, – значит, пиво пить – он не устал, а поздороваться с тещей…

– Какое пиво? – Инна растерялась.

– А такое! От него рыбой несет за версту! Значит – и пиво было! – теща усмехнулась, – мог бы угостить, рыбкой-то, да и пиво я бы выпила.

– Тебе же плохо, о чем ты? Все, оставьте нас в покое. Никто ничего не пил, хочешь, иди, обнюхай Виталика, – объяснять все матери у Инны не было сил.

– Ах, так ты с матерью! Как ты можешь? Кому сказать это – ужас! Так себя вести с родной матерью! Теперь лежать три дня буду, – Варвара Петровна заохала и застонала.

– Виталик, ты сегодня работаешь? – спросила Инна.

– Нет, Юрик пусть повкалывает, я ему позвоню, а то, он, похоже, пока меня не было, на объекте не появлялся. Хозяева звонили, жаловались. А я сегодня подремлю, устал очень.

Юрик работать не хотел, как не хотел и вчера, и позавчера, как, он был уверен в этом, не захочет и завтра. Но раз надо, то надо. Деньги с неба не упадут, пришлось ехать на объект. Самым печальным было то, что пить сегодня нельзя никак. Он один работает, даже прикрыть будет, в случае чего, некому. Поэтому, придется держаться.

Юрик посмотрел на часы – до вечера оставался целый день. День без водки, и даже – без пива. Это было тяжело осознать, а еще тяжелее – пережить. Скрепя сердце и выпив, чтобы отвлечься, крепкого кофе, Юрик приступил к работе. Он думал о том, как повезло Ежикову, что у него есть постоянная крыша над головой, что он – главный на работе. Но более всего его мысли занимало одно: скорее бы вечер, чтобы можно было, наконец, выпить.