– Не знаю, – пожал плечами тот, – наверное, до сих пор в богадельне, куда мы их сдали; совсем без памяти.

Сам Мастер знал абсолютно точный ответ на вопрос сестренки – три, или четыре неприкаянные души сейчас бродили внутри древних камней; без всякой надежды на обретение материального вместилища.

– «Саша, а может быть…», – начала Джесси – в то время, как сам Шеф зацепился за кончик запутанного плетения, и принялся неторопливо сматывать один клубок маны за другим, и прятать их в пространственном кармане.

– Не может! – чуть устало, но вполне спокойно отказал он в спасении неведомым британским грабителям, – это не тот случай, когда нужно отзываться на призыв: «Не проходите мимо!». Пройду и не поморщусь! Куда нам эти души девать? В кошку? Да они, к тому же, уже действительно свихнулись здесь – все вместе. По всем законам человеколюбия им лучше оставаться здесь; пока кто-то, или что-то окончательно не развоплотит их.

Так Мастер прокомментировал короткое прикосновение к стене комнаты, которая, судя по всему, являлась здесь приемной. На мягкое касание подушечек пальцев Метального Мастера сущности, «живущие» в камне, отозвались не стоном, и просьбой освободить от каменного плена (как это сделала когда-то Наденька), а неясным бормотанием, и неосознанным приглашением к удивительной беседе, которую четыре (все-таки именно четыре) личности вели друг с другом уже не один год. Это, как понял Александр, было бесконечное, по кругу, перечисление недостатков и достоинств футболистов британской премьер-лиги, и обсуждение результатов и прогнозов игр чемпионата…

– Который уже давно закончился, – бесстрастно сообщил помощникам Шеф, – Джесси – могу добавить в этот камень плетение гномьего пива… или даже настойки. Ты как, не возражаешь?

Виртуальная помощница промолчала. А Александр повернулся к хозяевам, и их верному слуге, и сообщил:

– Мы тут сами разберемся, ребята. Можете идти.

Гарри на «ребята», произнесенной на безупречном английском языке отреагировал дерганьем тщательно выбритой (несмотря на четвертый час ночи) щеки, а на молчаливый поклон своих хозяев человеку, так вольготно распоряжавшемуся в чужих покоях, открытым от изумления ртом. Ему-то (дворецкому) Саша и велел персонально:

– Разбудишь нас ровно в девять часов; ни минутой раньше или позже. Понятно?

Гарри захлопнул рот, и склонился в поклоне, куда более низком, чем у его хозяев. Голос Мастера Общения, скорее всего, выгнал из его головы все ненужные вопросы и сомнения, и заполнил ее готовностью к исполнению любого приказа гостя; не только такого простого.

– Что подавать к завтраку, сэр? – вопросил он густым, по-настоящему кинематографическим голосом.

– Только не овсянку! – готов был выпалить Саша; но сдержался, ответил спокойно-устало, – сам распорядись.

– «Мы так поняли, что ничего в этом доме ты пробовать не собираешься? – Джесси задала вопрос и за себя, и за Умника, а может, и за Эдди, который остался перед ступенями дворца, но присутствовал здесь своим искусственным сознаниям благодаря нитям маны.

– Пока да, – кивнул Саша, отправляясь обследовать покои, и показывая гоблинам, куда определить Наденьку с ее ухажером, и какую комнату занять им самим.

Малышка – как бы ей не хотелось продолжить обследование жилища Алекса вась Худоба – тоже обрела временное пристанище, и осталась там – поочередно в ванной, и спальне, где, быть может, когда-то видели сны особы королевской крови.

– Ее кровь ничуть не жиже, – усмехнулся Командир, останавливаясь еще перед одной дверью, – а может, и намного гуще. Про голубой цвет утверждать не буду – сам видел, она у нее красная. А вот эта дверь…