– Но живой?
– Пока живой.
– И где он сейчас?
– В райбольнице. В реанимации.
– А у тебя сведения откуда?
– От верблюда.
– Тоже, как и конь, с погонами?
– Ага. Только у этого просветов нет.
– Прапорщик, что ли?
– Пфи-и…
– Тогда генерал.
– Догадливый ты. Прямо «брейн-ринг» какой-то, а не мужчинка.
– Ты всегда была дама с размахом…
– Не наговаривай на честную девушку. Его одна из молодежи утешает. На постоянку. А я у них – вроде как друг семьи.
– Слушай, а он, как другу семьи, тебе не поведал – охрана там стоит, у реанимации той?
– Ага. Сержантик-первогодок. Из срочников.
– Блин! Так его что, на живца там поставили?!
– Ментика?
– Корта!
– Корт? Это водолаз, что с неба упал? Хм… Вот не знала, что вы, рыбы, еще и птицы!..
– Мы еще и звери! Оч-чень клыкастые! – Саша заметался глазами по комнате.
– Бойко… Не лез бы ты туда… Говорю же – дело тухляк. И этого парня, единственного, чудом выжившего, там как на полигоне положили: приходи и добивай. А ментику тому наверняка и «пушку» не выдавали: абы не пальнул сдуру или со страху, а то – вообще в коридоре посадили, проформу соблюсти… Говорю тебе – воняет от всего этого, как от падали! И если все – и УВД, и ФСБ решили схоронить дело тишком вместе с этим твоим Кортом, они его схоронят, будь спок!
Бойко, как любимого мужчину тебя прошу, не лезь в это дерьмо!
– Да я по самые яйца в нем! Поняла?!
– И незачем так орать.
– Где одежда?!
– А вы, молодой человек, сегодня ко мне без костюма пожаловали, – вроде обиженно поджала губки Нелли. – И без букета роз.
– М-да… Слушай, у тебя вообще нечего надеть?
– Отчего же? Могу девушкой нарядить. Будешь просто пре-ми-и-иленькая…
– Нелька!
– Вот так всегда. Я же умная. – Она вышла, вернулась с костюмом, ботинками, пуловером. – Даже и не думай! Не с чужого плеча. Девушка, пока ты дрыхнул, успела на базар смотаться! Пиджачок – чистый твид, ненашенская работа… Нет, ты скажи, кто тебя еще так любил, а? Я ведь по зенкам твоим бесстыжим и злющим поняла: тебе бы отоспаться, а дольше ты не усидишь… А знаешь, они у тебя зеленые, как море…
– Что?
– Глаза. Зеленые. Как там во дни юности пелось? «У беды глаза зеленые…»
Потому что ты кот. Подлючий и гулявый. Хоть и морской. Я ж, как дура, отдалась ему на учительском столе четырнадцати лет от роду, с девством рассталась, можно сказать, в антисанитарной обстановке, после урока химии, среди бела дня… А он, подлый? Шваброчку с двери снял, ручкой аревуар сделал… Нет, чтобы о романтичном поговорить… А потом, как школу окончил? Поматросил-поматросил и бросил.
Саша быстро оделся. Проверил оружие. Неожиданно поднял глаза.
– Слушай, ты чего сорвалась? Ты вспомни, в школе хоть один хлопчик потом остался, с которым бы ты «нет»? А этот пузатый партийный боров?
– Вот то-то и оно, Сашенька, что все это было потом.
– Угу. Мальчик – в армию, девочка – под кустик.
– Что ж уж поделать? А чистое девичье любопытство? А естество, тобою, злыднем, до поры побуженное? А ты? Не смог простить девушке безвинных шалостей и глупого легкомыслия… Э-эх! Вот и живешь теперь бобылем! Это – за грехи!
Нелли подошла, обняла его шею, прильнула.
– Никого никогда не любила, кроме тебя, понял, зеленоглазый? Никого и никогда… – прошептала она ему на ухо. – Потому и хранит тебя Бог – для меня… Я по тебе скучаю… Всегда… Сколько бы лет ни прошло, а все наши…
Не пропадай, пожалуйста, не пропадай…
Глава 9
Альбер негодовал! Такого ляпа от высокопрофессиональной «Дельты» он не ожидал! Понятие «зачистка» и обязанности чистильщиков вполне определены и выполняются «на автомате», а здесь! Или сейчас везде «полу» – полуполитики, полулакеи, полумилорды, полувельможи?.. Но ничего нет хуже, чем полупрофессионал спецслужбы! Урон, наносимый «полу», может быть сопоставим по степени вреда только с целенаправленной работой противника!..