Я упомянула ранее, что поцелуй был коротким? Так вот коротким он показался мне, а вот 15-летней дочери Антона, скорее всего, нет. Когда Бандерос отстранился, и, убедившись в том, что я, призвав всё своё благоразумие, сдержалась и не потребовала продолжение, улыбнулся и сказал:

- Я не слышал домофон, уже подумал, ты решила опоздать?

И вот что-то в его интонации подсказывало, что он о другом думал, по крайней мере, именно в этот момент, потому что одна рука уже была не на моей талии, а ниже.

- Там что-то с этим домофоном не так, - соврала я.

Ну не признаваться же, что я никак не могла решиться и нажать кнопочку вызова. И это я просто к нему в гости шла, а знала бы, что и Вика дома, то уехала бы сразу, не выходя из такси.

"Точно, Вика!"- словно бомба взорвалось в мозгу, и я попыталась вырваться из его объятий.

Не то что не пустили, наоборот, в глазах Стрельцова заиграли чертенята, и я попой почувствовала, что уже обе его руки не на моей талии, при этом эти руки планомерно задирали подол моего платья, не стесняясь, банально лапая меня.

Бандерос просто пользовался тем, что стоял спиной к дочери, и был уверен, она этого не видит. Но я-то чувствовала это, а этот гад всё понимал и забавлялся этим.

- Ты самая пунктуальная из известных мне красивых женщин, - его голос был ровным, а руки наглыми. - Так как ты справилась с домофоном?

- Дама с собачками, - смогла сказать я, всё ещё пытаясь отцепить его руки от меня и вернуть подол платья на место, при этом стараясь не привлечь внимания Вики к своим действиям.

- Она шла следом? - уточнил Антон, бросил взгляд на лифт и перевел его на вторую дверь на лестничной площадке.

Да, мне "повезло", я уже успела познакомиться с соседкой Антона, она впустила меня в подъезд, а уже в лифте черт меня дернул уточнить у нее нумерацию квартир. Оказалось, что это её же этаж и она хорошо знакома с отцом и дочерью Стрельцовыми.

- Да, она уже дома, - буркнула я.

Вот пусть думает, что хочет, а он думал, скорее всего, о том, сколько времени его соседка уже находится дома, и, соответственно, что я делала всё это время у его двери, и, придя к какому-то своему выводу, уже собирался его высказать вслух.

Что он хотел сказать, не узнала, Вика решила напомнить взрослым о своём присутствии и громко кхыкнула.

Бандерос, вернул руки на мою талию и развернулся к дочери в вполоборота, что дало мне обзор.

Девушка стояла, прислонившись к стене, руки перекрещены на груди, голова чуть наклонена, и во взгляде гуляют те же чертенята, что я только что видела в глазах её отца.

- Пап, там духовой шкаф пищит.

- Мой пирог!

Вот тут папа стал серьёзным.

- Пирог? – не сдержала своего удивления и, решив, что я ослышалась или что-то неправильно поняла, переспросила: – Ты разогреваешь или печешь?

- Да, папа теперь кулинар, – с ехидцей сказала дочь и тихо добавила: – С недавних пор.

Бандерос не обратил внимания на подколки дочери, завел меня в квартиру, закрыл дверь.

Перед тем как удалиться на кухню, оставив нас в гостиной, он просто чмокнул меня в висок - добил обеих «контрольным выстрелом».

- Ну, официально знакомить вас, думаю, нет смысла, а неофициально: Вика, моя дочь, – кивнул он в сторону девушки, глядя на меня, и потом наоборот. – Мира, моя женщина. Не скучайте, девочки.

И скрылся за двойными створками двери гостиной.

А мы остались. Задуматься над словами любимого мною мужчины просто боялась: что это только что произошло, он просто сказал это для красивого словца или же решил расставить таким образом все точки над «i»? В своих чувствах я давно себе призналась, но вслух не произносила, боясь последствий.