– Меня зовут Людмила Леонидовна, – представилась мастачка, женщина лет 35 с короткой стрижкой и в цветастом платье.

Она обвела глазами свою группу – двадцать пять девочек из разных поселков и деревень Украины и три городских парня.

– Все ваши красивые наряды убрать в шифоньер до октября, когда начнутся занятия. А завтра всем явиться в чем попроще. Наша группа едет на сбор картофеля в колхоз «Заветы Ильича» на весь сентябрь. Явка в шесть утра.

Так и вышло. На следующее утро группа сонных подростков в растянутых трениках и старых свитерах во главе с ЛЛ, как сразу ее окрестили парни, загрузилась в автобус. Дерматиновые чемоданы, хозяйственные сумки и даже одна продовольственная сетка с одеялом и ночным горшком грудились в проходе, закидывались на верхние полки и запихивались под сиденья. Сначала все сонно кивали и позевывали, но через час проснулись и начали знакомиться и болтать.

Игорь, Серега и Венечка, как он сам себя называл, расположились на заднем широком сиденье автобуса, развалившись по-барски. К концу пути к ним присоединилось несколько наиболее смелых девочек, и пошли разговоры и вопросы. Игорь взял с собой гитару, замотав ее в байковое одеяло для сохранности. Футляра у него не было.

– А сыграй чего-нибудь, – попросила Лена Завгородняя, темноволосая девушка с короткой стрижкой, разглядев торчащий гриф.

– Не могу сейчас. Трясет, – лаконично отвертелся Игорь, переживая, что будет блеять как козел в унисон прыгающему автобусу. Да и сесть нормально не получится. Певцу нужен был простор в движениях и внимание публики.

И то и другое он скоро получил.

Группу 812 поселили в старую школу, готовящуюся под снос, но еще пригодную для ночевки присланных на сбор урожая студентов. Одна огромная классная комната с рядами железных кроватей, застеленных колючими серыми одеялами, была отдана девочкам и мастачке. Во второй комнатке поменьше – бывшей учительской, что ли – поместились три кровати для парней. Все удобства и столовая располагались на улице.

Кто не проводил лето в деревне у бабушки, тот никогда не узнает священного ужаса перед утренним умыванием леденящей водой из подвесного чугунного умывальника с носиком, брезгливости к засиженной мухами деревянной уборной и благостного тепла от стакана горячего чая во время завтрака на улице прохладным утром. Игорь познал все это в первый раз в колхозе, так как бабушки в деревне у них не было.

– Доедайте скорее. Пора на поле. Два человека остаются на кухне помочь мыть посуду и чистить картошку, – объявила ЛЛ.

Лес рук взметнулся над столами.

– Завгородняя и Шехтер. Все остальные взяли куртки и пошли со мной.

Уборка картошки заключалась в следующем. Молодой деревенский парень в телогрейке сначала подмигивал группе зябко ежившихся девочек и в упор игнорировал парней. Потом взбирался на трактор с прицепной бороной и колесил по полю. Картошка, местами порезанная, вылезала из земли. Девочкам давали холщовые мешки, куда они собирали белые клубни. А парни подхватывали эти наполовину полные мешки, тащили их к грузовику, стоявшему у края на дороге, вываливали картошку в кузов и приносили пустые мешки назад девочкам.

На обед всегда подавали кучу хлеба, нарезанного неровными ломтями, жидкий суп (дома Игорь готовил и получше), на второе слипшиеся макароны с котлетой, и на третье – компот. Игорю так ни разу и не довелось дежурить на кухне.

По вечерам после ужина из каши-размазни и жесткого мясного гуляша с подливкой, набрав хлеба на вечер, в комнату парней набивались девчонки, и до самого отбоя Игорь распевал песни из репертуара «Машины времени», «Воскресенья» и Антонова.