Юрий Табак

В польском городке Радоме жила женщина с двумя сыновьями. Ее муж в начале 1939 года, незадолго до нападения Германии на Польшу, уехал в Палестину, они должны были последовать за ним, но не успели: война разорвала семью на части. Отец семейства пытался получить для своих близких разрешение на переезд, и через долгие три года ему удалось добиться, казалось, невозможного. В октябре 1942-го, когда многие в гетто уже догадывались, какая им уготована страшная судьба, женщину вызвали в гестапо и сообщили, что ее вместе с детьми выпускают в Палестину в порядке обмена с семьей немецких переселенцев. В течение одного часа они должны прибыть в комендатуру.

– Мой старший сын работает в городе, – попыталась объяснить женщина. – Так быстро я не смогу его найти.

– Это нас не интересует, – сказал гестаповец. – Вам дается ровно час.

Женщина была в отчаянии. Должна ли она со своим младшим сыном разделить судьбу старшего? Или попытаться спасти хотя бы одного? В этот момент пришел сосед и предложил:

– Ты не можешь помочь своему старшему сыну. Бери моего, они ведь ровесники, и уезжайте.

В слезах, почти не помня себя от горя, пришла она с двумя детьми в комендатуру. Одиннадцатого ноября 1942 года они уже были в Хайфе. Оба парня стали известными в своей стране людьми, у них есть собственные дети и внуки. Женщина о себе почти никому не рассказывала, ей не хотелось, чтобы ее жалели. До конца жизни она держала небольшой магазинчик напротив синагоги в центре Тель-Авива. Говорили, что ей повезло, что она пережила Холокост. Но так ли это на самом деле?

Полностью «пережить» подобную трагедию невозможно, эта рана еще открыта, ее боль ощущают миллионы людей, в том числе и те, кто родился после войны.

Проблемы Катастрофы европейского еврейства актуальны и сегодня, о них написаны сотни научных и художественных книг, тысячи статей. Мемориалы евреям – жертвам нацизма установлены не только в Германии и Израиле, США и России. В окрестностях Хиросимы тоже есть музей Освенцима. Люди во всем мире начинают понимать, что Холокост – универсальный символ Зла. И хотя геноцид существовал и до, и после власти нацистов, но именно при Холокосте впервые была предпринята попытка уничтожения целого народа – тотальная, глобальная и имевшая исключительно идеологические корни.

Тотальная – потому что смертный приговор выносился «по крови». Глобальная – потому что уничтожению подлежали не только немецкие, польские или, шире, европейские евреи. Должны были исчезнуть все семнадцать миллионов евреев, живших в то время в мире. И наконец, нацистский антисемитизм, с его уверенностью в мировом еврейском заговоре, был чистой идеологией, не имевшей отношения к действительности.

Историки выделяют три большие группы людей, существовавших в годы Второй мировой войны: преступники, жертвы и зрители. Если выделить еще и четвертую – героев и праведников, спасавших евреев во время Катастрофы, – то в сравнении с первыми тремя она будет очень невелика, но без этих людей вся картина трагедии была бы иной.

На аллее Праведников в мемориале Яд-Вашем в Иерусалиме растут тысячи деревьев, посаженных в честь людей из разных стран, которые в те годы не захотели остаться в стороне. Мир узнает все новые имена тех, кто, «спасая одну жизнь, спасал весь мир».

Ханна Арендт в книге «Эйхман в Иерусалиме» бездушный нацистский механизм уничтожения называет «банальностью зла». Однако история Холокоста показывает, что человек может не только творить зло, но и с риском для жизни оказывать бескорыстную помощь обреченным людям, совершать героические подвиги, даже в нечеловеческих условиях показывать высокие образцы верности и благородства.