Во время этой агрессивной езды Тхэгён зажмурился и начал читать «Отче наш». Время от времени между словами молитвы проскакивали ругательства и сожаления.

– Что такое? – спросила Джонми, проснувшись и похлопывая Тхэгёна по плечу из-за того, что тот поднял шум.

Вместо ответа Сынбом забрал у Тхэгёна мобильный.

«Врач в известной онкологической клинике восточной медицины попытался получить должность заместителя главврача за взятку?»

Решив прочитать статью целиком, он прокручивал экран вниз и резко поджал губы, увидев фото, скрытое под мозаичным узором. Любому было очевидно, что на нем изображен именно Сынбом.

Джонми, которая тоже читала статью, вытянув шею, вздохнула:

– Решили сделать так, чтобы человек, которого уличили во взятке, не мог больше никуда устроиться в этой сфере? Но разве плох только тот, кто дает взятку? Главврач, который ее взял, но не насытился, еще хуже. Основное правило в этом мире – взаимный обмен! Так обидно, что не знаю, куда себя деть! М-да, хоть бы фотографию выбрали покрасивее. Что за дурновкусие – брать фото с удостоверения личности?

До заложенных ушей Сынбома долетел голос Джонми.

– Каких трудов стоило этому ядовитому парню попасть в больницу! – пробормотала Джонми, но на этот раз Тхэгён хлопнул ее по плечу, прося остановиться.

Она вернулась на свое место и откинулась на спинку сиденья. Подул леденящий до мурашек ветер, и Сынбом выключил кондиционер. Он мрачно глянул на Джонми в зеркало заднего вида и снова завел машину.

Они были коллегами, проработали вместе как врач и медсестра в клинике восточной медицины «Чеиль» пять лет. Хотя она и назвала Сынбома ядовитым, сама тоже была не промах – не стеснялась говорить прямо и язвить. Но у нее было обостренное чувство справедливости. Поэтому она, когда слышала, что главврач снова отчитал Сынбома, говорила, что для медперсонала важнее всего профессиональные качества, а не хороший сервис, и злилась на Ким Джинтхэ даже больше, чем сам Сынбом. Конечно, она не забывала вставить пару язвительных словечек и о нем вроде: «Он такой наглец, не замечает никого, кроме себя, и просто ослеплен жадностью», но Сынбом прекрасно знал, что Джонми не вкладывает в это никаких плохих намерений.

Когда она охотно согласилась поехать с ним в провинцию, он почувствовал, словно к нему присоединилась тысячная армия, не иначе. Конечно, это решение было принято из предположения, что она получит соответствующее вознаграждение, но Сынбом понимал, что будет намного легче зарабатывать деньги, если к нему присоединится Джонми, способная в одиночку работать чуть ли не за сотню человек. А когда она переманила из клиники восточной медицины «Чеиль» еще и Юн Тхэгёна, талантливого помощника медсестры, пообещав ему «повышение зарплаты с предоставлением проживания и питания», Сынбом пообещал себе, что будет терпеть все ее едкие замечания. И сейчас был именно такой момент.

В салоне машины снова стало тихо. Тхэгён, вероятно, совсем вымотавшись, закрыл глаза. В голове Сынбома, который смотрел только вперед, внезапно возник Сон Гиюн. Во всем случившемся виноват именно он.

И зачем он упомянул родителей? Это правда, что характер Сынбома испортился из-за их развода, но, когда он услышал об этом от того маменькиного сыночка, у него все внутри перевернулось. Жизнь человека, которому повезло с родителями, представляла собой ровную дорогу, по которой можно нестись вперед, но его жизнь была чередой невзгод и страданий.

Родители развелись, когда Сынбом был еще совсем маленьким, его воспитывала бабушка. В то время отец уходил на работу рано утром и возвращался поздно ночью, поэтому он казался скорее сожителем, а не членом семьи, а мама… постоянно пилила отца из-за денег и в конце концов по этой же причине развелась с ним, чтобы встретить богатого американца и эмигрировать к нему, бросив сына. Вспоминая о том, как мать обнимала его, говоря, что он самый лучший ребенок в мире, Сынбом не мог понять, реальность это или сон, потому что это было, только когда он был совсем маленьким.