– Федор Иванович, это необходимо для воспитания находчивости личного состава, – с ласковой вразумительностью протянул начальник дивизиона. – Мы немножко сгустили атмосфе-гу, но тем легче будет нам действовать в менее густой.

Через минуту прожектора потухли и стрельба прекратилась. Корабли открыли мирные якорные огни.

Сигнальщики начали принимать сигнал с флагманского корабля: «Шестому дивизиону миноносцев адмирал изъявляет свое удовольствие. Стать на якорь по диспозиции».

Закончив шлюпочные учения в Тагалахте и дневные эволюции в открытом море, эскадра тихо подходила к Гангэудду, к местам, прославленным первою победой Русского флота на Балтийском море.

В глубине рейда, по берегам бухты, за грядой розовых гранитных скал и зеленых мшистых островков раскинулся курорт. Живописные дачи просвечивали сквозь зеленое кружево молодого сосняка, хвойное дыхание которого доносилось до кораблей, еще облитых чистотой и свежестью моря.

Оба пляжа пестрели нарядной публикой. Белые летние платья и цветные зонтики яркими пятнами играли на песке. Целая стая байдарок скользила от берега навстречу кораблям, бороздя тихую гладь воды своими легкими носами и оставляя позади быстро тающий ровный след.

Эскадра шла тремя колоннами: посредине – линейные корабли и крейсера, по сторонам – эскадренные миноносцы. Вторая минная дивизия шла отдельно, проникая на рейд одновременно с эскадрой боковыми входами через шхеры.

На «Рюрике», несшем адмиральский флаг, шары, обозначавшие уменьшение хода, поднялись под ноки рея – корабли застопорили машины.

«Стать на якорь всем вдруг», – поднялся сигнал и за ним исполнительный флаг, со спуском которого все корабли одновременно должны отдать якорь.

На всех мостиках вахтенные начальники, держа перед правым глазом призму Белля, регулировали расстояние до впереди идущего корабля, дабы интервалы между ними были везде одни и те же. Теперь это было особенно важно, так как с отдачей якоря фиксировалась малейшая ошибка, неприятной тяжестью ложась на самолюбие личного состава.

Сигнальщики замерли, вперив взоры в бело-красный исполнительный флаг на адмиральском корабле. И вдруг, дернувшись всем телом, точно по ним промчался ток, вскричали:

– Исполнительный долой!

– Ат-дать я-корь! – провозгласили на всех кораблях голоса старших офицеров. Серые массы якорей соскользнули из-под полубаков и, взметнув высокие всплески, упали в воду. Оглушительный грохот якорных цепей, мчавшихся за якорями на морское дно, зарокотал далеко вокруг. И, когда смолк, старший боцман на каждом корабле, приложив руку к козырьку, с достоинством доложил на мостик:

– Отдан якорь.

Такова традиция, хотя только глухой мог не знать, что якорь отдан.

На всех кораблях отвалились выстрела, и мощные стрелы вынесли с ростер за борт паровые катера, из труб которых легкими клубами уже подымался дым. Они неторопливо стравливались на воду, сейчас же давали ход – и подходили к трапу.

Первый рейс на берег совершили артельщики и писаря: за провизией и за почтой. На адмиральском катере отправился один из флаг-офицеров сообщить дирекции курорта, что эскадра даст у них сегодня бал, на который приглашает всех обитателей курорта. Адмирал признавал право молодежи на приличное веселье; кроме того, это побуждало публику к знакомству с флотом. Команде назначено гулянье с утра следующего дня.

Перед заходом солнца все парковые аллеи сверкали белизной кителей и летних дамских туалетов. Открытую эстраду в центре пляжа занял адмиральский оркестр, уже гремевший на весь парк. Второй оркестр, струнный, расположился на хорах в танцевальном зале, через который, предводимая метрдотелем, двигалась шеренга пылесосов. На огромной веранде – бесчисленные ряды столиков, украшенных цветами. Лакеи в белых смокингах готовили парадную сервировку.