– В женщинах нравится загадка, я любопытный. Нет, это больше чем загадка, в ней много таинственного. Самостоятельность, женственность, что – то недоступное для понимания, – пытаюсь объяснить скорее сам для себя. Ну если в двух словах, увидел и все. Тянет.

– Гениально, – хохочет Герман. Улыбнешься и она твоя, я понял. А существует наука обольщения женщин? – вопрошает он, по детски вытаращив глаза.

– Точно, у большинства мужиков она проще пареной репы, – подхватывает Степаныч, зальют в себя спиртного, закусят крепко чесноком и лезут обольщать.

– Как бы оно там ни было, а я ушел и счастлив, хотите верьте, хотите нет, – сказал Илья. Мужики примолкли, думали о своем. После короткой паузы Степаныч выдал.

– Видимо нет рецептов личного счастья, оно или есть или его нет, без причин. Но настоящая любовь никогда не проходит, вот так, – уверенно произнес Степаныч.

Илья ушел в гараж и принялся за работу.

– Вот ведь дожали его дома, ушел с концами, чудно, – удивленно произнес Гера. Кто виноват? Обо что разбивается эта самая пресловутая семейная лодка, о быт? Герман сморщил лоб, – нет, банально об другую женщину – закончил строить он свои научные предположения.

– Неет, настоящая любовь не гаснет, – Степаныч по прежнему уверенно стоял на своем. Ишь ты, другие женщины, а женщин много. И бытовые трудности тут не причем. Трудности, ишь ты – повел бровями Степаныч, – а у кого их нет? В войну тогда какие трудности были? Кто тогда успевал голову от забот поднять? Когда на грани, на одном волоске все держится, тогда брат по другому живешь, по серьезному, не до выкаблучиваний.

Герман закурил, в задумчивости вертел зажигалку в руках.

– И ведь жена у него, Лада, приятная во всех отношениях женщина, видел как то пару раз. Давно правда. Хм, загадка природы, – хмыкнул он. Да и в войну Степаныч уходили, бросали жен, да и жены бросали, было такое?

– Было, – нахмурился Степаныч. Кому война, а кому мать родна. Были и такие, война мол все спишет. Значит не настоящие чувства, – поставил Степаныч в этой теме точку.

Ветер гонял мелкий сор во дворе «Сервиса». Солнце припекало, как никак еще лето.

– Ну чай чаем, а дела надо делать, встал из – за стола Степаныч.

– Ого, – присвистнул Гера, надвинул кепку на самые брови и выразительно посмотрел на нас. Мы выглянули в распахнутое окно конторы, возле крыльца стояла Лада, жена Ильи, перебирала в руках ремешок сумки, она чувствовала себя неловко. Весь ее вид говорил об этом.

– Здравствуйте, мне бы поговорить с Ильей. Он на работе? – спросила Лада. Голос ее дрожал.

– Здравствуйте, – Степаныч кивнул в сторону открытых ворот гаража, – там он.

– Спасибо, – поспешно ответила Лада и пошла в гараж.

– Н-да, – Степаныч снова опустился на скамейку, почесал затылок.

– Гера, – махнул он рукой, – наливай еще чаю. Герман плеснул остывшего чая и сел, где стоял.

– Че теперь будем всем табором разбираться? – прогундосил он.

– Тоже мне нашелся цыганский барон, – Степаныч глянул на Германа, – сами разберутся без нас. Конечно Илье не следовало доводить дело до такого состояния. Решать с женой все вопросы надо дома, наедине, а то что же получается. Да ладно, что мы не люди, понимаем, – и Степаныч отхлебнул из чашки. У меня не было ни времени, ни желания ждать финала разборок.

– Бывайте, мы пожали друг другу руки и я собрался к машине.

– Заезжай на огонек, – сказал вслед Степаныч. Мы вышли из конторы во двор. Только и делаю, что заезжаю на огоньки про себя усмехнулся я.

– Соседку прихвати, – пошутил Герман, – сделай одолжение.

Мое сердце занято, не до соседок, – откликнулся я.