Фролов сглотнул и, прикрыв глаза, хрипло ответил:

– Ты в обморок грохнулся, когда бабаи стали шкуру с Толяна сдирать, а Валера заорал что-то и кинулся с кулаками на ихнее начальство. Два шага только и успел сделать… Из калаша его завалили. – Вытерев кулаком непрошенные слёзы, прошептал затухающим голосом. – Эх, Валерка… а я тебя за чморя держал… а оно… вон оно как получилось. Мы все от страха обо**сь, а ты в одиночку…

Разведчик замолчал и положил лоб на колени. Его плечи затряслись от сдерживаемых рыданий. Коробов не решался заговорить. Ему было невыносимо стыдно и за обморок, и за недавний спор с «киномехаником». Пашка пытался и не мог найти слова утешения, понимая, что всё, что он сейчас скажет вслух, будет насквозь пропитано фальшью. Наконец Фролов поднял голову и вытерев ладонью лицо, заговорил, глядя пустыми глазами на стену:

– Толян даже кричать не мог. Так, сипел что-то. Трепыхался на верёвке, как рыба… Долго мучился. А эти уроды сидели, чай пили. – Его лицо вдруг стало спокойным, а из голоса исчезла хрипота. – Знаешь, Паша? Ладно, эти, гон**ны. Им всё по х*й. Но дети! Они сидели на заборе, смеялись и швыряли в Толика камни. Скажи мне, Павел, ты ведь пацан образованный. Я это сразу понял. Скажи, какого х*ра мы пришли в этот ср*ный Афган? Кому мы здесь помогаем? На хрена это всё было нужно? Ответь мне. Только по-честному. Нормальными человеческими словами, а не из книжек про коммунизм и прочую хрень. Можешь мне объяснить? Я ведь не чета тебе. Фазанку кой-как закончил и сразу в армейку.

Странно, но откровения разведчика, вдруг успокоили Коробова. Может быть, потому что тот впервые назвал его полным именем, а может, и потому, что в его речи не было ни малейшего упрёка. Глубоко вздохнув, Пашка присел рядом с ним и обняв за плечи, честно сказал:

– Не знаю. Я знаю только одно. Вся эта философская белиберда нам сейчас не нужна. Нам дёргать отсюда надо. – Почувствовав, как напряглись плечи разведчика, торопливо закончил. – Ты говорил, что можно сначала согласиться принять их веру, а потом рвануть с оружием к своим. Ты как?

Фролов скинул пашкину руку с плеча и резко поднялся. Глядя, сверху вниз на съёжившегося Павла, зашептал. Несвязно, путаясь в словах, то и дело перескакивая с одного на другое:

– Ты о*л? Это не люди… ребятня камнями… Толян как карась на леске, а они чай пьют! Это как? Ты говоришь, веру ихнюю принять? Х*р тебе! Валерка был прав. Не наша это вера… и особисты здесь ни при чём! Ты не видел, как с него кожу сдирали, а я – видел! Если я, хоть чем-то стану похож на них… нет! Я жить с этим не смогу. Хочешь? Принимай! А я лучше пулю приму… и хрен с ними, с особистами этими…

Коробов резко дёрнул руку разошедшегося Фрола вниз:

– Успокойся, братан! И сядь на место. – Глядя, как пришедший в себя разведчик опускается на циновку, продолжил немного растерянно. – Я тебе твой план напомнил. Просто так. Без всяких понтов. Как вариант. Не нравится? Давай другой вместе обдумаем. Нам ведь план, хоть какой-то нужен? Нужен. Так что включай извилины.

Реакция разведчика была неожиданной. Встав на четвереньки, Фрол почти заорал:

– План! Да пошёл ты со своим «планом»! Какой на х*р тебе план нужен? Может, ещё на бумаге напишем и с начальником душманской охраны согласуем? А ещё лучше, с этим, как его? Заки! Он – урод! – Выплеснув эмоции и осознав комичность своей позы, парень успокоился и снова присел рядом. – Паха! Нет у нас плана и быть не может. И ты это понимаешь не хуже меня. Тут всё от удачи зависит. И от нас самих. Знаешь, что говорил мой ротный, когда задачу на выход ставил? Он говорил, мол, прибудете в эту точку, а дальше работайте согласно обстановке. Он знал, что по-всякому могло повернуться и рассчитывал на наши бестолковки. И всё всегда получалось. Кроме крайнего раза. – Ещё раз взглянув в глаза товарища, тихо закончил. – Прав был Валера. Наложил я тогда в штаны. Всего-то на пару секунд заб*л. Мне ещё за пацанов рассчитаться надо. И за Толяна…