– Ну да. Угадал ты, Павел Батькович. Только я особо и не скрывал. И звёзд с погон не срывал. Вы просто не видели. Впрочем, это не важно. – Помолчав, придвинулся поближе. – Чего вы от меня хотите? Чтобы я сопли вам вытирал? Не выйдет. Или ты, Паха, хочешь, чтобы я Анатолия твоего пожалел? Так мне и без тебя парня жалко. Только что я могу сделать в такой ситуации?

Коробов и сам не знал, откуда взялись у него именно такие слова. Не чувствуя, ставшей привычной боли, он встал и, уперев взгляд в собеседника, заговорил, чётко и взвешено:

– Прежде всего оставаться офицером. И для начала представиться как положено. И не давить на нас своей безысходностью. Выход есть всегда. Меня так мои командиры учили. – Чувствуя, как его начинает трясти от возбуждения, ткнул себя в грудь. – Я – сержант Советской армии. Присягу давал. Без сознания в плен попал. Фрол, тоже не на соляре влип. Или вы только на политзанятиях в такие слова верите? Да вы своей безнадёгой не на командира похожи, а на самого зачуханного чморя…

Даже в полумраке было видно, как побледнело лицо сокамерника. Рывком поднявшись с места, ответил, не скрывая угрозы в голосе:

– Ты, сержант, язык-то свой придержи…

– А то что? – Пашка криво усмехнулся, – на губу меня отправите? Сидел я в учебке два раза.

– Погодите. – Фрол поднял обе руки вверх. – Хорош базары разводить. Нам думать надо, а не друг-дружку шпынять. Паха прав. Тебя учили нами командовать, тебе и рулить. Какая, на хрен разница, в плену мы или где?

В каморке повисла гнетущая тишина. Наконец, «Никто» тяжко вздохнул:

– В том-то и дело, что не боевик я. И даже не политработник в прямом смысле.

Вопрос парней прозвучал одновременно:

– А кто?

– Начальником киногруппы в отряде пропаганды и агитации служил. Чтобы понятней вам было, считайте меня киномехаником.

Пашка непроизвольно сглотнул:

– А звание-то у вас было?

Тот слабо улыбнулся:

– Почему было? Пока что не разжаловали. Старший лейтенант Привалов Валерий Михайлович. Здесь можно просто Валерием звать…

Фрол опустился на циновку:

– Приплыли, блин! Автомат хоть в руках держать приходилось? Или только фоткался с ним?

Привалов присел рядом с разведчиком:

– Я ведь не кадровый военный. Институт закончил, предложили в армии послужить. Как-то всё само собой закрутилось… отслужил два года, вроде понравилось. Оклад приличный и всё-такое… рапорт написал, дескать дальше хочу служить. Мечтаю. Вот и домечтался. Оглянуться не успел, как за речкой оказался. Мне ведь один месяц до отпуска оставался. Всего-то. Думал, вот приеду домой героем…

Фролов поморщился и перебил разговорившегося сокамерника:

– Ладно, забей. Садись, Паха. Давайте лепёху на два раза разделим и пожрём. Прапор прав. Хрен его знает, что нас завтра ждёт? Может, запасец нам и пригодиться.

Пашка решился. Теперь он точно знал о чём будет говорить. Опустившись на циновку, поочерёдно взглянул в глаза товарищей и, стараясь унять нервную дрожь, заговорил уверено и неторопливо:

– Бежать нам надо, парни. Ты, Фрол, правильно сказал. Мы не знаем, что нас ждёт завтра. Если вы решите остаться, я в обиде не буду. Один рвану. Лучше от пули погибнуть, чем в яме гнить и ждать, когда нас в какой-нибудь Пакистан продадут. Как баранов. Если повезёт, попробую с казахом завтра поговорить. Мне кажется, что у пацана хватит характера. Я его, конечно, не знаю. Просто чувствую. Уговаривать вас я не собираюсь. Дело добровольное. Для себя я всё уже решил. А вы сами думайте.

Разведчик отозвался сразу. Подняв глаза на Коробова, сказал так, будто говорил о простом и привычном:

– Я пикапы во дворе засёк. Новые. Один себе возьмём. Если получится ещё и автомат взять, то надо сразу по остальным колёсам бить. По ходу, это твоя, Паха, задача. Я ездил на трофейном. Хорошая тачка. Нам главное до гор добраться. Километров десять отюдова. Вернее, от того места, где мы в речке купались. Там мы машину бросим и в горы пешедралом рванём. Если повезёт и в кузове шмутки тёплые будут, да ещё со жратвой, тогда наверняка до своих доберёмся. Отвечаю. Только давай так, я за командира. Чтобы потом не спорить. Якши?