чтоб снова Россию обнять
.
Ничего не случилось,
как бунт беспощадный ужасен,
Полыхали усадьбы,
писали о прошлом князья.
Окрыленная муза звала
нам к провалам напрасно.
И во снах догорала
Россия, Россия моя…
И заря, как рубин,
угасала во мгле, догорая.
И ему я сказала зачем-то
тогда « Ни за что».
Тот семнадцатый год
я запомню навек, дорогая,
Ничего не осталось,
ну только с рубином кольц
Уходящая натура
Ночь падала на плечи, как фата,
И растворялась в пелене тумана.
И в танце золотистом маята
Осеннего жестокого обмана.
Печаль изжита, нет пути назад,
Старик у Маяка застыл навеки,
И только губы темные дрожат,
Печаль не вечна, уплывают в реки
Мечты и сны, сомненьям вопреки.
И хочется укрыться от обмана,
Но окружают только старики
И маяки за пеленой тумана.
А жизнь скользит неслышно по воде,
И никого, и ничего не будет,
Ночь догорала в дикой суете,
Там шла я обреченно снова к людям.
Сны растворились в суете дорог,
И никого до горизонта снова,
И только старый, старый добрый бог
Помашет мне из мира из иного.
И тихо спросит, как мои дела,
И много ли до света мне осталось.
Я понимаю, что не умерла,
Я просто средь туманов затерялась
Спит Муза
Спит Муза, укутавшись в плед из сомнений,
Устало Шопен доиграл свою боль
И вышел на воздух, и миг вдохновенья
Уводит тебя в не проигранный бой.
И кажется что нам беспечный Беллоу,
Такое еще мы успеем создать,
Что гении века, как волки, завоют,
Воскреснут из праха, чтоб что-то сказать…
Но лист золотистый кружился у окон,
Печаль наступала, как темная ночь.
И в небе стальном, непреступном, высоком,
Он звезд не зажег, не хотел нам помочь.
Он Музу послал, а она так устала,
Что просто укуталась в плед виновато,
И спит, ничего, отступать не пристало,
Шопен доиграет, и будет расплата…
И все же очнется однажды Беллоу,
Мы сможем до Ивлина Во дотянуться,
Печальная осень исполнит нам снова
Искристое танго, чтобы взять и очнуться.
В сплетенье сюжетов, в интриге романа,
Прожить эту жизнь бесшабашно и странно,
И только любовь – незажившая рана,
Уводит нас снова в ту осень нежданно,
Где Муза укутана в плед из сомнений,
И где нам Шопен свою боль доиграет,
В улыбке печальной укрыв вдохновенье,
Туда он по лунной дорожке шагает
Только Матильда одна танцевала
Сходятся тени на пир небывалый,
Кажется всем нам знакомые лица,
Только Матильда одна танцевала,
И позабыла в стекле отразиться…
Осень умножит былые печали,
И от бессонницы души немеют.
Снова ребенка Фрида качает,
Гелла простором бескрайним владеет
Дочери мрака на свете неясном,
Ангелов ищут – посланцев печали.
Хмурая осень станет прекрасной,
И на челе только призрак печати.
В холоде снов проступают виденья,
И никого уже больше не слышат.
И на пирушку сходятся тени,
Кружатся в вальсе, но больше не дышат.
Празднична ночь эта, тени внимают,
И забывают о мире и доле,
Только забытые строки мелькают.
Напоминая о свете и доме.
Мы уходили, куда – непонятно,
Мы оставались, чтоб снова расстаться.
Дочери мрака в свете неясном.
И вечной стихии быстрого танца…
Мне снится князь
Мне снится князь, какое-то столетье,
Сраженье и Бояна песнь во мгле,
Уносит прочь мои мечтанья ветер,
А он несется в полночь на коне.
Что увлечет его во мрак кромешный,
Чернигова ли спесь, Твери подъем,
И чей-то голос грозный и нездешний,
Мол, по углям к столице мы придем.
Но Киев иль Москва теперь столица,
Не угадать, все укрывает мрак,
И князь летит, вдали мелькают лица,
Кому-то послан тот победный знак.
Он черной меткой станет на рассвете,
Болото проглотило спесь и власть,
Но в этот миг еще луна осветит
Его любовь, надежду, боль и страсть,
– Олег, – зовет Рогнеда изнывая.
И тот, кто станет на Руси святым,
Сегодня брата молча убивает,