И луна словно бубен, что в небе забыл шаман…
Там зелёное солнце стрелой оперённой бьёт.
Тетива напряжённо дрожит, оглушая звоном.
Изумрудное море ласкает утёс червонный.
Но никто не увидит горячей стрелы полёт.
Только лишь на излёте своём, у сапфирных скал,
Где в тенях утопают опять, как в пучине, смыслы.
И уже невозможно дороги иной измыслить,
Осознаем, что Деймон добычу свою взыскал.
И расплещутся в высях чернильная кровь и свет.
Как огни, заалеют цветы над травою луга.
И откликнется, эхом наполнив сердца, округа:
То шаман, пробудившись, ударил в луну – рассвет!
Мне помнится
Мне помнится, давно, на берегах озёрных,
Где вечер целовал кувшинки над водой,
В лиловой роще тень росла иссиня-чёрна,
Над пустошью вспорхнул бродяга – козодой…
Я видела цветок. Что в темноте весенней,
В траве, как светлячок, таинственно мерцал.
Вокруг него вились в изящном танце тени,
На стебле и листах – прохладных рос опал.
А в небе – звездопад… И звук виолончели
Вливался в странный хор поющих Никте птиц.
Неярких полуснов размыты акварели,
Растущий тонкий серп печален, бледнолиц.
Мой маленький цветок! Своим неверным светом
Ты стал мне очень мил. Не думала тогда
О том, что краток срок цветенья, и с рассветом
Угаснешь ты, увы… упавшая звезда…
Театр теней
Звезды отражение в омуте зыбком,
Колышется тьмою мелодия скрипки.
Далёких зарниц изумрудные блики
На миг освещают торжественно-дикий
Пейзаж. Там в старинных заросших руинах
За Хроносом движутся неутомимо
Неверные, гибкие, тонкие тени,
Как древние призраки, в свете Селены.
На сцену ведут нас с тобою ступени,
Четыре ступени – как строки в катрене.
И чувства – как искры угасших мгновений,
Как яркий наряд на слепом манекене.
Тяжёлого шёлка упала завеса,
Ведь нами давно была сыграна пьеса.
Сплетается в танце звучанье молений,
Роса, как слеза на цветке-хризантеме.
А если объятья навстречу раскроешь —
Обнимешься только с немой пустотою.
И вздох… тяжкий вздох умирающей тени,
Вращается эхо в печальном рефрене.
Пульсирует болью: «…закончилось время…
И в землю терновника брошено семя».
Погасли огни… запах тлена и праха…
Театр Теней поглощается мраком…
Берега Ойкумены
Нет… дух мой не нашёл то, что искал
У берегов багряных Ойкумены.
Былого сны среди бездушных скал
Подобны песнопениям сирены,
Что Одиссей, в безумии, алкал,
Вплетаясь в алопенные катрены
Отхлынули, вдруг обнажив оскал.
Кричал надрывно в небо великан,
Устав от битвы со стихией водной.
Ударил лапою в кибеловый тимпан —
Над морем звуки пронеслись свободно,
Расколыхав закат золототкан.
И стихли, у Пределов Первородных,
В глубинах чрева пробудив вулкан…
Демон Ночи
Криком рвёт небесный бархат неясыть.
Плавно движется в тиши Демон Ночи.
Время тьмы… и души всех одиночек
Псалмопеньем бы сейчас препоясать.
Демон Ночи молча ждёт приглашенья.
Без него бессилен он, как младенец.
Собирает Демон звёзд, своих пленниц,
Приколов луну на грудь украшеньем.
Не зови! Хотя и мучит бессилье,
Порождая алый страх в кровотоке.
Лишь затеплится заря на востоке —
Сложит Демон в свете дня свои крылья.
Моему Королю
Мой Король! Как давно ты не брал в руки меч?
Вижу я, что и латы не новы.
Ты с врагом не искал на полях жарких встреч,
На коне не врезался в безумную сечь
В предзакатных сверканьях багровых.
Восседаешь, понурив седую главу
На роскошном серебряном троне.
Вспоминаешь о битвах (во снах наяву)
И о том, как учил сыновей мастерству…
Жаль… наследников нет у короны.
О, мой старый Король! Что ты видишь теперь?
«Слишком много потерь…
слишком много потерь»…
Башня
В сиянье лунном серебрится башня,
И шепчут ивы сонно над водой.
Уплыл в закатном свете день вчерашний,
Но я не говорю ему: «Постой»!