– Балладу‑то? Да хотя бы «Баллада о регби».

– «О регби»? Звучит скучновато.

– Тогда придумывай сам.

Над поверхностью поля взмыл в коридоре Сашка Здоров, выбрасываемый сильными руками его белобородого тёзки и «рыжего» Артёма. «Дыня» оказалась подхвачена длинными верхними конечностями Александра и затем переправлена ими в спешном порядке Игорю, ведущему игру «девяткой»^>[7] – на позиции скрам‑хава. Денис взглядом проводил игровой снаряд по раскрывшемуся вееру^>[8], вслед за развитием «станкиновской» атаки, а затем изрёк:

– Об овальном мяче.

– Чего? – переспросил музыкант‑фотограф.

– Я бы назвал её «Баллада об овальном мяче».

– Ну ты даёшь! А почему об овальном мяче? В регби же более художественные образы есть: смелость, отвага, мастерство, в конце концов. Мяч же – это просто игровой снаряд. Нет, Дэн, твоя версия ещё более скучна, чем моя.

– Ты послушай, – перебил приятеля молодой человек, – видишь, как мяч переходит от одного игрока к другому? Посмотри, как он отскакивает от земли. Так сразу и не скажешь, куда в следующий раз прилетит. А травмы? Вроде ты подготовлен, что делать, знаешь, но одно мгновение – не так встал, не так захватил, – и вот уже можешь оказаться на больничной койке. Это как шанс, здесь повезло, там не очень, и всё это происходит вокруг мяча. Есть книга «Борьба за огонь», а это тоже борьба, но только за мяч. Овальный мяч – это жизнь, поэтому баллада о нём, о жизни то есть.

– Тю, туфта, – засвистел на Дениса Сергей, – моё название всё равно лучше.

– Ты чего там сидишь сиднем?! – вторгся в бурную дискуссию ребят голос Романа.

Тренер призывно махал Денису рукой от подола трибун. Пару широких шагов, «Удачи!», брошенное в спину фотографом, мысль шальная и промелькнувшая в голове стремительной пулей: «Неужели на поле?» Денис сидел в запасе и, как бы это ни было парадоксально, но, болея за свою команду, надеялся, что кто‑то из фланговых получит травму. Да‑да, надеялся.

«Как это низко», – сейчас скажут одни.

«Это не по‑регбийному», – поддержат другие.

Но и первые, и вторые прекрасно знают, как же дико хочется играть. Выйти на поле, схватить крепко‑накрепко, как любовь всей своей жизни, этот до странности овальный мяч и не расставаться с ним, пока смерть… хотя какая там смерть! Пока попытка не разлучит вас.

Денис был весь в предвкушении выхода на поле, но счастливый билет опять прошёл мимо.

– Ты чего там прохлаждаешься? – накинулся на нашего героя Рома. – Разминайся! Во второй половине свежие силы в ход, видимо, пойдут. Будем усиливать. Не сиди.

Роман ошибался. Во второй половине Денис вышел на поле лишь для того, чтобы вынести вместе с ещё одним запасным «станкиновцем» получившего травму спины игрока университета Ломоносова. Тот, лежа у кромки поля, с интересом смотрел на ребят, прикрывая рукой глаза от слепящего солнца. После внимательного изучения своих случайных лечащих врачей травмированный задал неожиданный, с одной стороны, и простой, с другой стороны, вопрос:

– Играть хотите?

– Да, – тут же эмоционально отозвался Денис.

– Посмотрите на меня. Не нужно вам туда, парни, – с наигранным превосходством бывалого морского волка проговорил травмированный «ломоносовец».

«Эх, приятель», – потекла в голове нашего героя неспешная мысль, – «знал бы ты, о чём я думаю. Не надо! Это тебе не надо, а мне надо бы, да не пускают».

«Ломоносовцы» были не теми противниками, которые могли всерьёз соперничать со «станкиновцами». Веер МГТУ раскрывался раз за разом. Маркин отдавал мяч Яну, тот отправлял его дальше Паше, а затем «дыня» уходила совсем в край. Ян с Пашей, комплекцией походили друг на друга: оба небольшого росточка, сухие, вёрткие, стремительные. Загорелый чернявый Ян отдалённо чем то напоминал индейца, коих Гойко Митич играл прекрасно. Паша, бледный, как поганка, с русыми кучерявыми волосами, внешностью являл сущую противоположность своему коллеге.