Женька устала. Возвращаться в каюту и снова слушать щебетание Ингуси не хотелось, и тогда она свернула в коридор, который вел к гидропонному отсеку. Здесь, в большом квадратном помещении, питаясь смесями из трубок, росли генетически адаптированные к космосу овощи и фрукты. Пахло помидорами, а чуть подальше вглубь сада-огорода – спелыми лимонами и апельсинами. Фальш-иллюминатор имитировал земной закат над плодородной равниной с пологими золотистыми холмами у самого горизонта. Небольшой летучий дрон вертелся возле растений – что-то подправлял.

Женька нашла маленькую скамеечку и села у стены. «Мне двадцать четыре года, – думала она. – Через пять лет исполнится двадцать девять, через десять – тридцать четыре. К тому времени, как «Алконост» вернется на Землю, если он, конечно, вернется, будет поздно что-то менять. Мама постареет. Брат забудет мое лицо. Если мы выживем, то станем героями, но кроме этого – больше никем. Я не выиграю гонку на скейтах. Никогда не выучусь на пилота. Не встречу никого, кто любил бы меня так, как папа до конца жизни любил маму. У меня не будет детей. Не заведу ни кошку, ни собаку. Очень долго не прыгну в штормовое море, которое пахнет солью и мотает на волнах обрывки медуз. Не встану утром, чтобы выйти в сад, где цветут ирисы. Всего этого не будет, потому что я выбрала Росс. Надеюсь, он того стоит.

Капитан Сибирцев стоял на галерее стыковочного отсека «Алконоста». Внизу, в обширном, пропахшем металлом и разогретой изоляцией пространстве, суетились люди-техники и их помощники – полуразумные сервисные роботы. Шла подготовка рельсотрона к скорому старту челноков. Два длинных токопроводящих элемента на полу тянулись от внутренних ворот палубы до внешнего гейта. Челнок, установленный на эти рельсы, разгонялся при помощи силы Ампера и отрывался от корабля, чтобы на безопасном расстоянии включить собственный двигатель. Вся эта техника нуждалась в обслуживании, а при частом использовании – еще и в ремонте.

– Тяни, Петрович! – кричал кто-то внизу.

Не замечая капитана, техник добавлял к выкрикам неуставные ругательства. Петровичем, как ни странно, звали неантропоморфного робота – конструкцию на шасси с несколькими манипуляторами вместо рук.

Сибирцев молча усмехнулся и машинально потрогал браслет. Виртуальный Сибирцев-старший с утра был немногословен, общался сыном через наушник, дело доппельгангера не упоминал совсем. Имитация все же «проседала» по интеллекту, и капитан в который раз задумался – не удалить ли сомнительную программу совсем.

– Оживленно тут. Люди к высадке готовятся, – заметил Вечеров, который только-только вскарабкался на галерею по вертикальной лестнице. – Вы хотели поговорить неофициально и срочно, странно, что здесь, но мне, вообще-то, все равно. В любом случае готов к докладу.

– Вольно, – пошутил Сибирцев, намекая на неформальный вид оперативника – без мундира, в «гражданских» бриджах и рубашке с закатанными рукавами.

– Униформа в чистке, Сергей Геннадьевич. Оба комплекта, и запасной тоже.

– Почему?

– Наш повар не пожелал ставить чип, отчего и перешел в статус пассажира. Тот, кто его замещат, неудачно открыл емкость с газировкой. Большую, на двадцать литров.

– Н-да… понимаю. И все же – переоденьтесь в мундир, как только его приведут в порядок.

– Будет сделано.

– Как движется дело Мартынова?

– Ни шатко, ни валко. Он в основном молчит. У меня есть миниатюрный детектор лжи – апгрейд к браслету. Реагирует на голос, позу, взгляд. Так вот, доппельгангер не врет. Он искренне утверждает, что нам всем конец, и попытка колонизации Росс-128 не имеет смысла.