Алексей открыл дверь.

В пустой комнате телеграфа у длинного стола сидел на краешке скамьи инвалид.

Он был в тяжелом раздумье. Перед ним на столе лежал бланк телеграммы. Несколько скомканных бланков валялось рядом.

– Что же вы делаете?! Пришел поезд, идет посадка, а вы!..

Инвалид медленно повернул голову, и Алексей увидел его глаза – отсутствующие, полные невыразимой боли.

– Чего тебе?.. – тихо спросил инвалид.

– Ехать надо… Я там… с вашим чемоданом, а вы…

Инвалид долго молчал.

– Иди… Я не поеду, – наконец сказал он и, отвернувшись, опустил голову на крепко сжатый кулак.

Алексей переступил с ноги на ногу, не решаясь уйти.

– Что с вами? – участливо спросил он, тронув инвалида за плечо.

Тот резко повернулся, закричал:

– Что тебе надо?!.. Ты что ко мне привязался?!. Катись отсюда! – Он отвернулся.

В окошечке показалось лицо телеграфистки.

Алексей обиженно заморгал.

– «Катись»… Я там с его чемоданом, а он… Хорошо, я пойду.

Но инвалид, повернувшись, вдруг схватил его за руку и горячо заговорил:

– Прости, друг!.. Тяжело мне. Вот жене телеграмму посылаю, что не приеду… Совсем! Чтоб не встречала… и вообще не ждала!..

– Зачем?!

– Так надо.

За окном ударил колокол, раздался гудок паровоза, и по стене двинулись и поплыли тени вагонов.

– Она красивая… избалованная. У нас и до войны не все ладилось… А теперь я… – Он кивнул на костыли. Алексей хотел что-то сказать… – Молчи!.. Я все знаю. Она добрая. Она будем со мной жить, но это уж будет не та жизнь. Понимаешь? Лучше все сразу! Одним ударом! Она еще будет счастлива. Я тоже не пропаду… Понял?.. – Алексей молчал. – Россия большая, – глядя в сторону, сказал инвалид. – Уеду куда-нибудь. Найду работу и буду жить… Правильно?..

– Я не знаю, – сказал Алексей и задумался.

По лицу его плыли тени. В окнах мелькали вагоны уходящего поезда.

Инвалид еще долго сидел и наконец, словно подводя итог всему, проговорил:

– Вот и все… Так лучше!

Он поднялся, взял со стола бланк телеграммы и направился к окошечку. В тишине пустой комнаты трижды стукнули его костыли – тук!., тук!., тук!..

Он протянул в окошечко телеграмму:

– Примите.

Телеграфистка, молодая женщина с некрасивым лицом, волнуясь, взяла телеграмму, подержала ее в руках и вдруг глухо сказала:

– Я не приму эту телеграмму.

– Что? – не поняв, тихо переспросил инвалид.

Телеграфистка поднялась с места.

– Я не приму эту телеграмму!.. Вы… вы все врете! Это подло! Подло! Подло так думать! – Глаза ее наполнились слезами. – Вас ждут, мучаются!.. А вы… Это подло!.. Вот!.. Вот!.. Вот!.. – Повторяя последние слова, она рвала телеграмму на мелкие кусочки. – Вот! Делайте со мной что хотите!

Она замолчала. Инвалид, ошеломленный этим натиском, взволнованно сморщился, опустил голову.

– Правильно! – вдруг раздался в тишине радостный возглас Алексея. Он протянул руку к телеграфистке: – Давайте бланк!.. Мы другую напишем. Чтобы встречала!..

Тамбур пассажирского вагона. За дверью мелькают привокзальные строения. Поезд отходит от станции.

В тамбуре – инвалид и Алексей.

– А вы говорили, что не сядем, – радуется Алексей.

– Жалко мне твоего времени, Алешка. Четыре часа из-за меня потерял.

– Ничего… Нагоню – путь длинный! – отвечает Алексей и, повернувшись к проводнице, спрашивает: – Когда будем в Борисове?

– К утру, – отвечает она.

Инвалид взволнованно вздыхает.

– Что вы? – спрашивает Алексей.

– Так… Ничего.

– А вы не думайте! Пойдемте лучше в вагон.

…Вагон набит до отказа людьми, чемоданами, узлами. Со всех полок свешиваются ноги. По проходу медленно движется инвалид. За ним с его чемоданами идет Алексей. Дорогу им преграждают два огромных сапога. Инвалид останавливается.