Поэтому Эванджелина позволила себе насладиться тортом и прекрасной историей знакомства ЛаЛы и Робина, которые после нескольких дней, проведенных вместе, решили обручиться.

– Если когда-нибудь вновь решишь выйти замуж, то советую прикинуться девицей в беде. На Севере на этот трюк ведутся весьма охотно.

Эванджелина засмеялась, но ее смех, должно быть, прозвучал неубедительно.

ЛаЛа тут же нахмурилась. Ее взгляд остановился на наряде Эванджелины. Та сняла накидку, открыв траурное платье северян из чистейшего белого шелка, украшенное искусным узором из черной бархатной тесьмы.

– О, моя милая подруга, мне так жаль… Я совсем забыла, что ты еще оплакиваешь Аполлона. Как бестактно с моей стороны!

Будучи Мойрой, ЛаЛа не испытывала того же спектра эмоций, что и обычный человек, но чувствовалось в ней нечто такое, что нравилось Эванджелине. В то время как отсутствие человечности у Джекса делало его хладнокровным и безжалостным богом Судьбы, отравлявшим жизнь Эванджелины, то ЛаЛу – более искренней и решительной.

– Не вини себя. По правде говоря, я не в трауре, – призналась Эванджелина и внезапно выпалила: – Аполлон жив. Слухи, что его отравил Тиберий, ложны. На самом деле это сделал Джекс, это он ввел Аполлона в подвешенное состояние, чтобы шантажировать меня. – Эванджелина замолчала и посмотрела на ЛаЛу, размышляя, известно ли ей об Арке Доблестей. Аполлон однажды обмолвился, что северяне считали эту историю скорее сказкой, чем настоящим событием, и мало кто знал, о чем именно говорилось в пророчестве. Потому Эванджелина поведала ЛаЛе обо всем, что знала сама: – Джекс считает, что я – тот самый ключ из пророчества, способный открыть арку. Еще он сказал, что вернет Аполлона к жизни, если я найду недостающие камни и открою для него Арку Доблестей.

– Вот это да, – удивленно выдохнула ЛаЛа. Кожа у нее побледнела, а затем и вовсе приобрела сероватый оттенок. В глазах затаился страх, как у загнанного олененка.

Эванджелина впервые видела подругу на грани паники и поспешила сказать:

– Не беспокойся. Я не стану открывать арку для Джекса. Но я пришла узнать, можешь ли ты исцелить Аполлона.

– Прости, моя дорогая. Конечно, я немного разбираюсь в зельях и заклинаниях, но те, что я использую, не приносят никому благо. К тому же я никогда не вводила людей в подвешенное состояние. Это очень древняя магия. Думаю, Онора Доблестная обращалась к этой практике в период войн, когда приходилось лечить слишком много раненых. Она вводила в вечный сон тех, кому ни она, ни ее целители не успевали помочь.

Эванджелина постаралась скрыть разочарование, отразившееся на лице. Примерно то же самое говорили ей и все остальные лекари.

– Ты точно ничего не знаешь об этом? Мне поможет любая незначительная деталь. Завтра сюда прибывает новый наследник престола и…

– Ты должна открыть арку для Джекса, – вдруг перебила ее ЛаЛа.

– Что? – Эванджелина сперва подумала, что ослышалась. Всего мгновение назад ЛаЛа выглядела страшно напуганной, но сейчас ее взгляд прояснился и стал решительным.

Неужели Эванджелине померещилось беспокойство ЛаЛы или она все неверно поняла?

– Ты хочешь спасти Аполлона? – спросила ЛаЛа.

В тот же миг в груди Эванджелины шевельнулось чувство вины. Временами она и сама задавалась этим вопросом. Она всей душой хотела помочь Аполлону, но иногда боялась, что желала этого недостаточно сильно. Эванджелина не сказала бы, что они с Аполлоном любили друг друга, но ее сердце тянулось к нему. Они были связаны. Стало ли это следствием любовного заклятия Джекса, свадебной клятвы или же бог Судьбы просто позволил их путям пересечься, Эванджелина не знала, но почему-то верила, что ее будущее напрямую связано с Аполлоном.